— Что вы говорите! Это какой же наукой? — задергался от смеха космонавт, даже медалька на пиджачке затряслась.

— Не ерничайте, уважаемый. Вам это не к лицу. А вот всему миру известно, что не получается любовь в невесомости только традиционным способом. Когда, извините, нос к носу. Это — чистая правда.

— Что тогда неправда?

— Все ещё каламбурите? Ну-ну! А «неправда» в том, что американцы с успехом использовали шесть способов. Два с помощью приспособлений, чтобы паре лишние силенки поберечь, и четыре, так сказать, самые «натуральные» земные позы.

— Силенки, говорите, поберечь? — удивился космонавт, — Так там же вообще сил не надо прикладывать. Невесомость…

— Еще как надо! Эта самая невесомость и заставляет вовсю пахать, чтобы друг дружку от себя не отталкивать. Огромная, надо заметить, мышечная сила требуется! А для этого они, американцы, в три раза больше, чем мировые рекордсмены три года и тренировались у себя в центре подготовки полетов. Неужели вы этого не читали в газетах и журналах, товарищ космонавт?

— Такой бред первый раз приходится слышать. — Ответил кандидат в депутаты и демонстративно посмотрел на часы. Потом обратился к Синюхину, У вас все? А то у меня сегодня ещё одна встреча на металлургическом…

— Да у меня-то все. Теперь понятно, что вы и в своей-то области человек не компетентный человек, а туда же — в политику.

Кандидат в депутаты, готовый было уже с помощью заместителя по сбыту, поддерживающего его за руку сойти с трибуны, снова остановился. Стараясь скрыть раздражение и держать себя в руках, он снова обратился к Синюхину: Хорошо, Пусть будет по-вашему. Секс в космосе есть. Не важно — какой. Но есть. Но почему у вас к этой теме на Земле очень нездоровый интерес? Вы кто, маньяк? Или на себе хотите испытать космические перегрузки? Но сами-то, уверяю вас, никогда в космос не полетите!

Теперь уже всем стало видно как разозлился космонавт.

— Я туда и не собираюсь. Мне за державу обидно. — Усаживаясь на место с самого края ряда, ответил Антон Синюхин, — Вы что дожидаетесь, когда французы смастерят свой космический корабль, запустят его на орбиту с группой мужчин и женщин и первыми всему миру покажут, как надо там заниматься любовью? Этого хотите?

Космонавт посмотрел на зама по сбыту так, будто ему срочно требовалась психологическая разгрузка. Но Синюхин уже разошелся во всю. Подскочил с места, схватил бригадира под руку.

— Мне за державу обидно! Разве ты, Пантелеич, не радовался, когда по радио сообщили о спутнике, в котором, как потом оказалось, с успехом размножались дрозофилы. И за этих лесбиянок, Белку и Стрелку, тоже нужно поднять бокалы. И здесь мы первые! Хотя по нашему трудовому разумению, запускать нужно было, к примеру, Белку и Дружка, а потом Стрелку и Бобика. И животным приятно и науке. И первого человека мы запустили, и первую женщину… Обида берет, что за Америкой не уследили, когда они своих на Луну. А теперь ещё и в сексе первыми станут. Глядишь, какая-нибудь мамаша-янки первой на орбите ребеночка родит…

Космонавт выдохнул из себя воздух так, как будто собирался выпить целый стакан спирта.

— Ну все, товарищи, мне пора. Интересной у нас получилась беседа. Хотелось бы вам пообещать, что став спикером, обязательно займусь вопросом о проблемах российского деторождения на орбитальных станциях. Но, увы…

— Увы-ы, — тихо передразнил Синюхин и бросил взгляд на стенные часы. Пивной ларек, где он всегда покупал дешевое пиво уже был закрыт. Он поймал за руку бригадира, — Слышь, Пантелеич, где сегодня будет выступать ещё наш герой космоса?

— У металлургов. А что?

— Айда к металлургам, Пантелеич! Покуражимся…

— Да пошел ты, Синюхин. Тебе и прошлый раз, как человеку доказывали, что нет там никакого сексу. А ты сразу в драку. Чего ж с кулаками к космонавту не полез. Знаешь, что он бы тебя быстро образумил…

Старик заковылял к выходу из актового зала.