— Зачем у вожака, однако? — обиделся пожилой якут, — Вожаку нынче без рогов никак нельзя. Вожаку рогами соперников от самок отгонять надо. А не будет отгонять — быстренько уведут, однако.

— Так не свои же продаешь? — постарался пошутить Митрохин, с печалью глядя, как купюры исчезают за пазухой продавца.

— Зачем свои? — не понял шутки якут, — Мои дома на стене прибиты. А эти я в тундре нашел. Это рога первобытного оленя. Таких в Сохе больше не сыщешь. Те олени пятьсот тысяч лет назад жили…

— Ну да — рассказывай. — С иронией ухмыльнулся Митрохин, — Чего только не зафантазируете ради того, чтобы сбагрить залежалый товар.

— Да, — подтвердил продавец, — Рога пятьсот лет в тундре лежали…

Проводнице поезда пришлось давать взятку, дабы она позволила втащить рога в вагон. Даже на третью полку они не вмещались, а потому Митрохин оставил их в проходе. А чтобы не сперли, накрепко в нескольких местах привязал веревочкой к поручням. Катил несколько суток в столицу и воображал, как нажмет на кнопку звонка, как дверь в квартиру, где теперь проживала бывшая жена, откроет сосед по подъезду, а он, Митрохин, скажет: «Вот, сосед, решил я тебе свадебный сувенир преподнести. Передаю тебе рога…» Нет-нет, это очень банально. Он вовсе не так скажет. Он скажет по-другому. Например: «Вот соседушка, эти раскидистые рога самцы ещё пятьсот тысяч лет назад носили, теперь торжественно дарю их тебе». И тут же Митрохин тяжело вздыхал: ни фига себе подарочек — триста целковых! На эти деньги целую неделю можно было безбедно жить. Это же в переводе на американскую валюту — страшно подумать! Но уж очень Митрохину хотелось преподнести неверной жене и её новому мужу подарок с подтекстом. И потому, в сотовый раз переворачиваясь на полке с боку набок, он мысленно махал рукой: хрен с ними, деньгами. Зато подтекст, подтекст-то какой!

…В одиночестве попив чаю, Митрохин выволок рога не лестничную площадку. Спустился двумя этажами ниже и нажал на кнопку заветного звонка. Сейчас он скажет…

Дверь открыл новый муж его старой жены.

— А Митрохин! Вот молодец, что пожаловал! Проходи, проходи. Сейчас коньячок откроем, лимончик порежем, за жизнь покалякаем. А это что у тебя такое?

— Да вот, рога…

Сосед захохотал на всю лестничную площадку:

— Так зачем же они теперь тебе! Тебе они вовсе не требуются. Ты ведь у нас теперь холостяк. Может быть мне продашь?

Заготовленная фраза Митрохина куда-то выветрилась. Он ожидал услышать все что угодно. Но только не то, что за свой сувенир с подтекстом, ему ещё и деньги отдадут. Да коньяком с лимоном напоят.

— Триста пятьдесят, — втаскивая рога в прихожую, назвал цену Митрохин.

— Что-то больно дешево ты берешь, — не деланно удивился сосед, — Такие рога в комиссионке пятьсот рублей стоят. Я однажды видел.

— Ну, хорошо, — отозвался Митрохин, — по старой дружбе уступаю за четыреста.

Они выпили по стопке коньяку, и Митрохин почувствовал, как через внутренний карман пиджака приятно греют душу четыреста рублей. «Мало взял, — в то же время думал Митрохин, пропуская мимо ушей тирады похвал, которые отпускались в адрес его бывшей жены, — Надо было брать пятьсот. А может быть ещё не поздно переиграть цену?»

Он сам наполнил рюмки коньяком и положил себе на блюдечко две дольки лимона. Собрался с духом.

— А знаешь, сосед, это ведь рога первобытного оленя! Этим рогам около полумиллиона лет!

— Да ладно тебе, Митрохин! — посерьезнел собеседник, — Я ведь понимаю, отчего от тебя жена-то ушла. Жадный ты, Митрохин, не в меру. Баба твоя всю прошлую зиму в летних туфлях проходила…