Отсчитав несколько ударов сердца, я спросила:
– Что там? – и крепче вцепилась в рубашку, боясь, что сейчас все закончится, а у меня внутри все болит и ноет от напряжения.
Мне хотелось больше. Намного больше, чем мы могли дать друг другу.
Реннейр выглядел недовольным. Ругнулся тихонько. Любопытство взяло верх, и я аккуратно приподнялась.
– И здесь от них покоя нет, – заметил он.
Ветер донес приглушенные голоса: по краю поля медленно шли двое – женщина и мужчина с ребенком на руках. Они были далеко, но в фигуре этого мужчины мелькнуло что-то неуловимо знакомое. Сердце встрепенулось и пропустило удар.
Мы подождали, пока пара скроется из виду, но и настрой, и смелость, были уже потеряны. Шумно выдохнув, Ренн отер лицо ладонями и сел, поджав под себя ноги. Когда наши взгляды встретились, я не выдержала, отвела глаза.
– Наверное, тебе стоит поблагодарить их. Потому что иначе ты бы ушла отсюда далеко не невинной, – заключил он таким тоном, что мне одновременно захотелось сгореть со стыда и расхохотаться.
Глава 30. Прощание
Ночь укутала нас чернильным пледом. Мерно раскачивались тугие головки маков, трава щекотала кожу, вверху таинственно мерцали созвездия – сегодня особенно яркие, а подо мной, в самом сердце земли, раздавался гулкий раскатистый пульс. Поразительно, я чувствовала это даже здесь, а не в горах, как привыкла.
Мы пробыли на поле еще немного, а после засобирались. После заката похолодало: мать-природа уже взяла курс на осень. Степь погрузилась в сон, и было слышно, как шуршат полевки в густой траве.
Кобыла мирно щипала траву. Услышав наши шаги, покосилась на меня с подозрением.
– Теперь ты с чистой совестью можешь вытурить меня обратно в горы.
Реннейр посмотрел искоса, и выражение его лица было каким-то странным. Мне вдруг захотелось шутить и смеяться – сказывались напряженные нервы. И до боли не хотелось уходить. Если бы Ренн попросил остаться, если бы…
Я понимала, что этого не будет. Его воля куда крепче моей, а то, что он едва не сорвался… что ж, и такое бывает. Но внутри болезненно тянуло и скреблось чувство незавершенности и пустоты, хотелось вырвать сердце, чтобы прекратить это.
Сделаем вид, что просто прогуливаемся?
Вот же… чурбан бесчувственный! Ух, сжать бы кулаки и затопать ногами, как ребенок, требующий игрушку. Но Ренн – не игрушка и не моя собственность, я не могу потребовать у него любить меня.
Крепкие ладони сомкнулись на талии, злость вспыхнула и сгорела от этого прикосновения, а потом он поднялся на лошадь сам, прижавшись ко мне сзади. С каждым шагом я могла чувствовать его всего: движение мышц под кожей, дыхание у себя за спиной, трение одежды об одежду. Щеки горели, но я беззастенчиво откинулась назад, касаясь его плеча затылком и впитывая в себя это наслаждение. Больше всего на свете хотелось остановить время, но Каменные жрицы не обладали этим даром.
Иногда Ренн наклонялся и зарывался лицом в волосы, вдыхая их аромат, царапал щетиной нежную кожу шеи, а я едва сдерживала стон и кусала губы чуть ли не до крови, желая, чтобы он обласкал и их тоже. Прочитав эти порочные мысли, лестриец развернул мой подбородок к себе и медленно, чувственно, глубоко поцеловал. Да так, что я забыла о том, где нахожусь.