Санька «надулся».
— Хотя и их жалко, — посмеялся царь. — Шучу я, но не до шуток мне. Упырь кого выберет, не известно, а рисковать я не хочу. Закрыть бы тебя в башню, но там ты ещё скорее…
— Я в башне на себя руки наложу сразу, — сказал Санька тихо. — Лесной я человек.
Царь снова прекратил обхаживать себя веником.
— Слышь, Фёдорыч, глаголет то как? Обложился чужими душами, аки стеной! Ни казнить его, ни в крепость посадить! Может, сговорился он с упырём, как думаешь?
— Да, не-е-е… При мне всё было. Нечаянно получилось. Я свидетель…
Он вздохнул.
Через день царь со своей свитой уехали в Ивангород и Санька вздохнул свободнее. В целом Усть-Луга царю понравилась. Стены и башни, конечно, ещё нужно было возводить выше, а для того остался царский розмысл Иван Григорьевич Выродов.
Санькин друг Барма Постник остался в Москве строить храм в честь взятия Казани. Об этом сказал сам государь. Судя по проекту, закончит он его лет через десять.
Выродов включился в строительство крепости сразу по приезду. А Санька из строительства, по понятным причинам выпал.
— Рассказывай, Иван Григорьевич, чего я не так сделал?
— Так-то, всё так, Александр Мокшевич, но на твои основания надо огромные башни и стены ставить. Столько камня нам и за десять лет не пришлют. Ивангородская крепость сама строится… Ям не рвётся камень ломать.
— Будет у нас камень. Посмотри, сначала, мой проект крепости.
Они сидели в той же банной трапезной, ставшей, за время пребывания царя в Усть-Луге, своеобразным штабом. Александр развернул пергамент с планом крепости на столе, придавив его четырьмя кружками. На углах пергамента уже имелось по несколько характерных, слегка липких, окружностей, но это был «рабочий» план.
— Каменной стена будет только вот до этого уровня, — показал Александр разрез северной стены. — Далее пойдёт монолит.
— Монолит, это что?
— Лить стену будем. Лепить. Как из глины.
Видя молчаливое непонимание на лице Выродова, Санька махнул рукой.
— Я покажу!
Адашев привёз несколько мешков Мокшанского цемента. Остальное должно приехать следом.