— И что же вы мне предлагаете? Тоже подкармливать бродячих кошек?

— А ты попробуй. В конце то концов, это же ни как не навредит тебе, — я пожал плечами.

Вояка с сомнением посмотрел на них, но больше ничего не произнёс.

Ну раз не доходит, то и я не буду слишком долго стучаться в закрытую дверь. Если человеку не надо, то это лишь его личное дело. Каждый сам выбирает свой путь.

Я двинулся в сторону кадетского корпуса, тихо вздохнув, чтобы сопровождающий не услышал.

Скорее всего всё же он начнёт заботиться о животных, что конечно же здорово. Человеческая природа одинакова, что здесь, что за десятки световых лет отсюда.

Пока возвращались в корпус, заметил, что преследующих стало уже трое. Они шли на достаточном расстоянии и так непринуждённо что-то обсуждали, что действительно могло сложиться впечатление, что они просто идут в ту же сторону. Но стоило мне остановиться, делая вид, что хочу полюбоваться красотами местной природы и они так же останавливались и принимались фоткаться! Туристы, мать его. Горе шпионы. Чего-чего, а такой наглости я не ожидал. Они бы хоть дальше пошли, но нет же, стояли так минут десять, кривляясь на камеру.

Стоило нам дойти до ворот, как они словно «испарились».

— Тоже показались подозрительными? — мой провожатый почёсывал подбородок, осматривая местность.

— Подозрительными? То есть тебя не смутил тот факт, что они десять минут изображали из себя обезьян, которые в первый раз в жизни увидели фотоаппарат?

— Ну, всякое бывает, — он пожал плечами. — Чего сейчас то волноваться? Сюда они точно не попадут.

Я махнул на него рукой и отправился к себе в комнату, по пути решил зайти в туалет и кто бы сомневался, вояка зашёл вслед за мной. И ведь хитрый, сделал вид, что тоже хочет справить нужду.

Нет. Хватит, всё, пора валить из этого места. Мне нянек хватило ещё в «прошлой» жизни.

В комнате никого не обнаружилось, а все постели были аккуратно заправлены. На моей, которая оказалась верхняя правая, лежала сумка, в которой был какой-то конверт и весьма информативное письмо. «Ждём тебя в поместье, сынок».

— Сынок, — я «повертел» на языке это слово, пробуя его на «вкус». Ох и дурно всё это пахнет. В памяти о матери только плохие моменты, не может же быть такого, что она за два года изменилась? А почему тогда деньги не присылала?

В конверте лежало полторы тысячи рублей. Не густо. Я выглянул в коридор.

— Вячеслав Геннадьевич, а сколько стоит билет на дирижабль? — захотелось мне что-то вдруг полетать.

— Так, в среднем от двенадцати до двадцати пяти тысяч, если лететь не первым классом, — ответил он, посмотрев на меня. — Только вот они в этот город не летают.

— А на чём тогда Яна улетела? На облачке что ли?

— Кхм, — хмыкнул он в кулак, — вы хотели сказать Яна Владимировна? — он посмотрел на меня строгим взглядом.