Охранница в задорно оттопыривающемся на пышной груди и заду камуфляже, хмуро выслушала Янку.

– Чё?! Ка… Какой изолятор? – Она выразительно постукала пальцем по лбу и отошла, не дослушав. Вот тебе и «персонал в курсе».

Янка ушла в туалет. Убедилась, что кабинки по соседству пустуют, набрала номер.

У неё едва не брызнули слёзы, когда в трубке раздался знакомый, родной, из другого мира, из другой жизни, тихий голос редакторши.

– Кисуля, мы тут подумали. Если ты не будешь спать в общем корпусе – тогда какой смысл реалити-шоу? Вся острота, вся интрига в этом. Зритель ждёт. Ты молодчина, давай держись. Мы за тебя держим кулачки.

Янку обвели вокруг пальца. Кинули. Низко, подло кинули свои же коллеги. Так же легко редакторша могла сообщить, допустим, что поменялись условия игры. И её, Янкино участие в реалити-шоу продлено на неопределённый срок. Может, на год. Может, на три. Может, на 25 лет. Такое пожизненное реалити-шоу. Просто кисуля невнимательно прочитала договор, мелким шрифтом внизу…

А они там кулачки за неё подержат.

Янка положила трубку, не имея сил удерживать рыдания, сквозь пальцы текли слёзы от жалости к себе.

Однажды в детстве её обманом отправили в санаторий. Сказали, «только посмотреть деток в песочнице».

Улеглась пыль от автобуса, в котором уехали родители, зелёная калитка захлопнулась. И только тогда маленькая Янка осознала, что целый месяц, а может, всю жизнь, будет жить без мамы, без братика и рыжего кота Чубайсика, без подружек и своего милого двора. И такое глубокое детское отчаяние, ужас, горе сдавили ей горло… Такая вселенская тоска опустилась на маленькую душу… Вот и здесь то же самое.

«Ни в коем случае никогда не реветь при всех, не показывать слабость. Когда никто не видит – сколько угодно. В душевой или в подушку». Примерно так наставлял один из пунктов интернет-ликбеза.

Янка крепко, досуха утёрла покрасневшие глаза, высморкалась в синий сатиновый лоскуток.

– Ну чё, суконка, настучала? Овца, я те покрысятничаю, хля… Шкрыдла.

Господи, когда-нибудь отвяжется от неё эта больная истеричка?! Прямо Янка ей мёдом намазана, что ли.

И все молчат. Кто-то с любопытством смотрит издали, кто-то подошёл ближе, образовав кружок. Может, морковная у них эта… Паханка? Янка выставила ладошки, чтобы остановить наседавшего врага. Руки упёрлись в тощую грудь – морковная в предвкушении ахнула:

– Драться?! Грабли убери, хля, я сказала!

– Давай со мною дерись, – прогудел бас. Между Яной и Лизкой втиснулась рослая, на голову выше прочих деваха. – Если руки чешутся – об меня чеши.

И стояла неколебимой скалой до тех пор, пока Лизка, огрызаясь и ворча, не отошла в сторону.

– Ты меня держись, а то заклюют, – прогудела добродушная деваха. Она наивно улыбнулась, и стало видно, что у неё нет передних зубов. Голый рот делал её похожей на большого ребёнка. – Спать рядом ляжем, я с соседкой договорюсь.

У неожиданной покровительницы на груди на нашивке значилось: «Кордун Галина. Отряд № 6».