Книги

Басаргин правеж

22
18
20
22
24
26
28
30
Александр Дмитриевич Прозоров Басаргин правеж

Продолжение нового цикла Александра Прозорова, автора легендарного «Ведуна» и цикла «Ватага»!

Женю Леонтьева, скромного аудитора Счетной палаты и отдаленного потомка боярина Басарги, мучают странные сны. Он видит себя сражающимся с польскими гусарами в далеком шестнадцатом веке. Причем на стороне поляков бьются казаки, а на стороне русских — шведы и французы. Сон оказался в руку. Подруга Жени, красивая и умная девушка Катя, открывает ему глаза на историческую правду, вот уже сотни лет скрываемую орденом иезуитов. Многовековая схватка за обладание убрусом — полотенцем с отпечатком лика Христа — продолжается…

опасные приключения,героическое фэнтези,древние реликвии 2013 ru
pahenich OOoFBTools-2.16 (ExportToFB21), FictionBook Editor Release 2.6.6, AlReader.Droid 20.12.2013 http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=6527565 Текст предоставлен издательством 1b78164e-7f79-11e3-825f-0025905a0812 1.05

v 1.0 — создание fb2 (Pahenich)

v 1.05 — доп. вычитка (Sergius)

Александр Прозоров. Честь проклятых. Басаргин правеж Эксмо Москва 2014 978-5-699-69044-5

Александр Прозоров

Честь проклятых. Басаргин правеж

Война школ

Под низкими черными тучами, в жаркой июльской духоте полки медленно выстраивались в виду высоких каменных стен Твери. Кованая конница вялым неспешным шагом шла на левый край широкого наволока, стрельцы выкатывали гуляй-город на правую сторону, к самой речушке, прикрываемые пятью сотнями детей боярских под рукой опытного воеводы Щербы Котошикина. В центре же стояла уже правильным, ровным прямоугольником мрачная свейская пехота графа Якоба Делагарди, закованная в латы и ощетинившаяся длинными копьями с узкими гранеными наконечниками.

— Епанчу бы накинул, боярин! Не ровен час, моросить начнет… — посоветовал Карасик, попытавшись всучить хозяину выцветший суконный плащ, навощенный для пущей непромокаемости, но воевода лишь недовольно повел плечами:

— Отстань, без того весь в поту! К полудню, мыслю, и вовсе упаримся… — Воин отер ладонью лицо, влажную рыжую бородку, подтянул ремешок шелома вверх, на подбородок, оставив под верхней губой. Уж очень скулы натирал, ровно наждак.

Из-под войлочного подшлемника на брови одна за другой стекали соленые капли, частью застревая в них, частью добираясь до век, отчего глаза тут же начинало щипать. Привкус пота постоянно держался на губах, рубаха неприятно липла к спине, седло промокло насквозь. И немудрено, коли посреди лета приходится толстую войлочную куртку носить, да шаровары стеганые, да шапку из конского волоса. А как без них в походе обойтись? Без поддоспешника и подшлемника от самой прочной брони никакого толку не будет. Железо — оно ведь только от порезов бережет. Сам удар меча или топора войлок и стеганки гасят, именно они кости поломать не дают.

Словно снисходя к людским страданиям, небеса внезапно разверзлись густым холодным ливнем, омывая прохладой лица и руки, но вместе с тем стремительно размягчая землю, напитывая одежду, делая стеганые доспехи втрое тяжелее, затекая в сапоги и за шиворот.

— Вот, проклятье, что же за напасть такая! — Боярин Щерба выхватил епанчу из рук холопа, накинул на плечи, натянул на голову капюшон, быстро стянул перед горлом завязки. — Не будет сегодня дня. Одни мучения. Как началось, тем и…

По ту сторону поля внезапно запели трубы, послышались испуганные вопли и влажное чавканье тысяч копыт по жирной глине. Польской конницы было так много, что ее вой казался оглушительным даже отсюда, с удаления версты. Казаки, шляхта, крылатые гусары вперемешку понеслись на русскую армию дикой визжащей толпой.

— Проклятье! — снова выругался воевода правой руки и, привстав в стременах, что есть силы закричал: — Торопись, православные!!! Быстрее, быстрей гуляй-город ставьте! Не ровен час, ляхи на подходе смять успеют!

Стрельцы, понимая опасность, и без того поспешали как могли: толкали вперед возки со щитами, скидывали, подпирали слегами, выставляли в промежутки между бревенчатыми укреплениями тюфяки и пищали, разбирали стволы и бердыши, распрягали и уводили лошадей…

Однако лавина из нескольких хоругвей[1] атаковала не их — всей своей многотысячной массой ляхи врезались в кованую конницу полка левой руки, не успевшую еще выстроиться для сечи, и буквально отшвырнули ее со своего пути, опрокинув первые ряды, растолкав средние и решительно врубившись в задние. В считаные мгновения лишились жизни многие сотни воинов — казаков и гусар, напоровшихся на копья конницы, кирасиров и бояр, наколотых на пики, выбитых из седел, опрокинутых на землю и затоптанных лошадьми в кровавое безобразное месиво.

— Проклятье! — уже в третий раз за четверть часа выругался Щерба Котошикин и рванул завязки плаща, сбрасывая его на круп скакуна. — Карасик, рогатину! Сумки долой!

Холоп, только-только закрывший клапан чересседельной сумки, замялся, явно жалея расставаться с добром, спохватился, вытянул из петли копье, передал боярину. Тот перехватил ратовище за середину, привстал в стременах, громко окликая воинов конной полусотни:

— К оружию, бояре! Щиты в руки, рогатины к бою готовьте! Судьбу сечи Господь в наши руки отдает! Так не посрамим чести предков наших, звания русского, доверия царского! За мной, православные! Втопчем погань крылатую в землю отчую! Вперед! Ур-ра-а-а!!!

Он дал шпоры скакуну и послал его вперед, в стремительный разгон за спинами свейской пехоты, не оглядываясь, но всей спиною чувствуя, как сзади, совсем рядом, не жалея лошадей, разгоняются для копейного удара десятки боярских детей со своими верными холопами.