Не успел полог шатра за ним закрыться, как вошли слуги, накрывая стол и выставляя на него всевозможную снедь и напитки, следом внесли деревянную бадью с водой, и появился Энтеми, под руководством которого стали заносить сундуки с вещами для Ви.

— Мой господин! — Сквайр задержался на входе. — Тело вашего батюшки омыли, ждем ваших дальнейших указаний.

Что я знал о том, как хоронят здесь? Помню, видел в Дальней на отшибе маленькое кладбище — ничего особенного, обычные могилки. После побоища деревенские закапывали тела без всяких огненных обрядов и громких речей. Хотя то обычные люди, а тут барон — не может ли получиться так, что здесь другая история? Скорей всего. Что я знал о знати? Если я не ошибаюсь, у подобного контингента должен быть какой-то семейный склеп в их замке.

— Сквайр, нужно доставить… отца домой. — Я невольно замялся, наблюдая за его реакцией.

— Господина Кофа, думаю, тоже? — Он нисколько не удивился, похоже, я попал в точку.

— Да, они были дружны с отцом.

Он вышел, оставляя меня одного. На сегодня, пожалуй, встреч достаточно, странно, но страх разоблачения ушел, похоже, неожиданное мое фиаско с этим маскарадом приобрело размах такой глобальной аферы, что от перспектив дух захватывало.

Меня не разоблачили приближенные к Каливару, а они не раз видели молодого барона! Пусть первоначально можно было бы списать все на шок, но сквайр — умный мужик, он должен был заметить, что я не тот, за кого себя выдаю. Неужели наше сходство с этим Ульрихом настолько близко? Хотя по прошлой своей жизни я помню, что все дети, кроме своих собственных, на одно лицо.

— Маленькая. — Я подошел к Ви, ласково погладив ее по головке. — Проснись, девочка.

Та встрепенулась, испуганно оглядываясь по сторонам, похоже, ничего не узнавая со сна.

— Тише, моя хорошая, спокойно. — Я успокаивающе продолжал ее гладить. — Тебе нужно поесть и умыться, потом опять ляжешь.

Пока она ела, сметая все со стола и подбирая крошки, я разгреб вещи Пестре, выуживая кружевную ночную рубашку. С Ви придется много работать: она совершенная дикарка, ест руками, может усесться на землю. Одно хорошо: как и настоящая дочь рыцаря, малышка плохо говорит из-за своего юного возраста.

На месте мы оставались еще полных два дня, за это время успев собрать разгромленный лагерь, похоронить убитых, составить обоз к утру третьего дня и неспешно выдвинуться в сторону Касприва.

За эти дни я настолько осмелел, входя в роль барона, что позволял себе покрикивать на всех в лагере, исходя из мысли, что дурная память дольше хорошей, а настоящий Ульрих фон Рингмар был еще тем засранцем.

Мне подвели коня, громадного, прыткого, черного как смоль, недобро косящегося на меня умным взглядом. Верховой езде я в свое время обучался, мы как-то с товарищами были с отдыхом на Байкале, где совершили двухнедельный переход на лошадях, но вот те смирные лошадки даже рядом не стояли с этим жеребцом.

Но опасения мои не оправдались, Уголек, так я окрестил свой автотранспорт, хорошо шел под седлом, практически не утруждая меня правкой, правда, норовя все время обогнать всех в колонне, чего я не позволял, двигаясь в центре и предоставив капитану Гаричу первым принять на себя удар возможного противника.

Я не трус, но я боюсь. На коне в атаку впереди армии — это не про меня, я врач, и вообще мне надо держать руки в тепле. Еще слишком ярко в памяти стояли картины резни, которую здесь называют войной.

Ви я не отпускал от себя ни на минутку, она моя сила и мое поражение. Девочка совершенно не реагировала на имя Пестре и могла в считанные мгновения разрушить всю мою легенду своим неподобающим для дворянки поведением.

Все время я мягко, но настойчиво пытался приучить ее хотя бы есть с помощью столового прибора, а не хватать все со стола руками. Терпения требовалось море, приходилось хитрить, предлагая ей в игровой форме повторять действия за мной. Пока получалось плохо, но, что не могло не радовать, получалось. Нужно было постараться, судьба не знает вторых шансов, все должно быть здесь и сейчас, потом уже не будет.

Местность стала пестреть красотой ухоженных человеческим трудом полей. Дикость леса ушла, оставляя небольшие островки рощиц, совершенно четко стала просматриваться наезженная грунтовая дорога, на которой с каждой минутой все прибавлялось и прибавлялось путников, спешащих по делам, кто в город, а кто в показавшуюся в скором времени деревню Ближнюю.