— Как вы думаете, Элоиза, мои сотрудники сдержат данное слово? Будет обидно, если кого-то из них накажут за болтливость.

— Я думаю, сдержат. Более того, не все из них вообще поверили в происходящее до конца. И к лучшему.

— А вы? Вы поверили?

— Поверила, — кивнула она, не размышляя ни секунды. — Но ведь вы знаете, я часто верю во всякое. Просто та одежда, которую мы видели — не новодел. И танцуют они не так, как современные люди, выучившиеся этим танцам по книгам. И стихийные силы там вправду были.

— Эксперт сказал — правда, значит правда, — усмехнулся он и поцеловал её за ухом.

— А я ведь забыла рассказать вам, — Элоиза повернулась к нему, воспоминание снова вызвало улыбку. — Помните, в самом начале, когда вы с господином Донати выясняли, кто главнее. Я ещё сказала, что потом.

— Точно, было. В такой момент, когда мне пытались объяснить, что никакого «потом» для нас не планируется, вы сияете и говорите — потом. Это убедило меня в благополучном исходе почище ножа Карло в портрете этого несчастного!

— Почему господин Донати кажется вам несчастным?

— Потому что, на мой взгляд, в его нынешней жизни ничего хорошего нет. Он, конечно, властвует над семейством, соблазняет дальних родственниц и не только родственниц и что там ещё делает, а если судьба подкидывает гостей, то развлекается с гостями, но жизнь ли это? Ну да господь с ним, вы, помнится, хотели что-то рассказать. Я весь внимание.

— Вот вам бы хотелось посвятить в эту историю кого-нибудь ещё?

— Я думаю разве что над тем, что расскажу Шарлю. Возможно, мне снова придётся просить его об исповеди. Но сначала я переговорю с Варфоломеем и узнаю, что он думает. А почему вы спрашиваете? Вам есть, кому весь этот бред рассказать?

— Это был очень интересный местами бред, согласитесь? Так вот, я бы рассказала, да, одному-единственному человеку, и это моя Линн. Она бы написала красивую песню, и дальше бы ничего не пошло. А почему ей… Знаете, много лет назад, давно, я была на одной вечеринке, которую она вместе с двумя друзьями устраивала для своей тогдашней компании. Это было, как говорится, давно и неправда. Так вот, это была не просто вечеринка, а игра — слышали, может быть, когда все участники мероприятия берут себе каких-нибудь персонажей, кто-то генерирует для всех некую отправную точку, и далее в течение нескольких часов все участники живут жизнь этих самых персонажей. Линн в юности очень много времени посвятила таким играм, и сейчас в её жизни тоже случается подобное. Так вот, про ту игру. Сюжетом было — что в некоем старинном замке в ночь Самайна оказалось некоторое количество живых людей и некоторое количество разных сущностей — призраков, духов, а ещё оживших картин. И не поверите, но я была именно таким ожившим портретом. Костюмом меня тоже снабдила тётушка Женевьев — прямо как в этот раз, только там костюм был совсем другой. И вольту я в том костюме танцевала, но для тётушкиных фото, а не на той вечеринке, там вообще танцевать толком не умел никто. И смысл был в том, чтобы найти некое заклинание, которое позволило бы всем не-живым переместиться в такое место, где бы они вновь стали живыми.

— И как, нашли? — Себастьен смотрел с удивлением и интересом.

— Ну как… заветную бумажку Линн отдала мне. Потому, что я не знала в той компании никого и языка не знала тоже, хоть и понимала всё, что говорят.

— И вы ей воспользовались?

— Нет, я не смогла прочитать. Я отдала тому, кто смог воспользоваться. И завершил сюжет ко всеобщей пользе.

— То есть?

— Все, кто захотел, отправились туда, где ещё много лет жили долго и счастливо. В том числе — та леди Анна, которой я была в ту ночь, и тот рыцарь, которому я помогла победить. Вот об этом-то я и вспомнила, когда увидела выбравшегося из картины господина Пьетро. Линн придумала тогда эту историю, а мне довелось увидеть нечто подобное своими глазами. Ночь, дом, из которого нельзя выйти, десяток человек — и несколько десятков местных сущностей.

— И из дома, как оказалось, можно выйти, и с сущностями договориться на своих условиях.

— Можно, но — не каждому. Вам — договориться, мне — выбраться. Кстати, для агрессивного воздействия моих сил было недостаточно.