Она ответила после второго гудка, и в ее голосе не было ни капли сна. В этот поздний час на улице царила тишина, и я стал шептать в трубку:

— Извини, если разбудил.

— Сончай, ты? Все в порядке, я не спала. Но ты сам-то почему на ногах?

— Сегодня, не знаю точно когда, тебе привезут труп молодой женщины по прозвищу Нок. У нее перерезано горло под адамовым яблоком.

Наступила долгая пауза. По молчанию доктора Супатры я понял, что не первый обратился к ней.

— Что ты от меня хочешь? Только не проси спрятать концы.

Перед моими глазами возникла картина: нагая Нок плавает лицом вниз, и от ее шеи, словно прозрачный шарф, тянется волнообразная красная струйка.

— Наоборот, доктор Супатра, хочу знать, кому требуется прятать концы.

Я вымотался и одновременно сильно нервничал. «Процессор» между ушами гудел, как гнездо шершней, но ноги настолько устали, что я едва мог их переставлять. Я понимал: что бы ни произошло, мне не заснуть.

Зачем откладывать унижение до утра, если можно принять его сразу? Единственная предосторожность, которую я себе позволил, — вошел неслышно в дом, чтобы не разбудить Чанью и зародыша Пичая, и достал свой служебный револьвер, который хранил под матрасом.

На улице остановил такси и велел водителю отвезти меня обратно в «Парфенон», но вышел за сотню ярдов до клуба, расплатился с таксистом и стал ждать.

Экранчик моего мобильника показывал двадцать три минуты пятого. Расходились последние девушки в майках и джинсах, устало прощаясь друг с другом. Мужчины, в большинстве работающие «за кулисами», тоже спешили домой. В темном углу я ждал, когда не останется никого. Почти никого.

Подъехал высокий закрытый фургон из тех, какими пользуются развозчики продуктов. В свете огней у входа в «Парфенон» я узнал швейцара, который сменил форму на шорты и майку. Вынос мешка с телом из здания и погрузка в фургон заняли не больше двадцати секунд. Машина уехала, остался только швейцар, смотрящий ей вслед. Затем он достал из кармана мобильный телефон, некоторое время слушал, потом бросил взгляд вдоль улицы в мою сторону.

Внезапно охотник превратился в дичь. Я ждал, как испуганный кролик, пока он не спеша шел ко мне по улице. Я понимал, что карман его шорт выпячивается, потому что там лежит мобильник — для пистолета маловато. И по своим физическим данным выглядел он не так уж опасно: на пару дюймов ниже меня и весил килограммов сорок пять вместе с пивным животом.

Он с любопытством уставился на меня.

— Собираешься этой ночью меня убить?

Швейцар схватил меня обеими руками за лацканы пиджака. Но движение получилось не агрессивным, и я никак не мог понять, что этот человек задумал, пока до меня не дошло, что он тащит меня к уличному фонарю. Там негодяй встал так, чтобы я мог разглядеть его лицо. Оно было перекошено душевной мукой. Швейцар ткнул пистолет в моем кармане.

— Ну, чего медлишь? Ты окажешь мне услугу! — Я наблюдал за его агонией. — Мои жена и дочь, обе, служат в его доме. Он хорошо с ними обращается. Они некрасивы, и он никогда до них не дотрагивался. Но я его раб. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать?