— Когда твоя матушка «пропала без вести», я сосредоточилась на работе и несколько лет чувствовала себя эмоционально мертвой. Потом стала заново собирать свою душу из осколков, но полностью ожила только после твоего появления в моей жизни и встречи с Оторвой. Тем не менее, я-сегодняшняя на порядок холоднее, расчетливее и циничнее, чем та девчонка, которая в один ни разу не прекрасный день потеряла половину сердца. Этот цинизм и все остальное появились из-за характера службы — увы, за долгие годы жизни во дворце я навидалась такой грязи, что большая часть светлых чувств тупо атрофировалась. И теперь в моем отношении к тебе намного больше разума, чем хотелось бы, а он не дает терять голову даже тогда, когда этого хочется больше всего на свете. Пока все понятно, верно?

Я утвердительно кивнул, хотя предпоследняя фраза вызвала кое-какие вопросы. И женщина, перебравшись чуть повыше, продолжила излагать свои мысли:

— А теперь обратим внимание на Дашу. Она потеряла Рину совсем недавно и сразу же начала прирастать все еще кровоточащей раной… к тебе, ибо в тот момент все еще ощущала меня больше телохранительницей, чем подругой, а другого способа не утонуть в горечи утраты, находясь за Стеной, у нее не было. Более того, практически каждое событие в этой новой жизни Долгорукой так или иначе усиливало зарождающуюся связь: ты, а не кто-нибудь другой, поддерживал ее каждый раз, когда становилось тошно; ты помог пережить мутацию и финальную адаптацию энергетики; ты поделился Сутью, «вытянул» сродство с Воздухом и спасал во время боестолкновений со зверьем с Той Стороны, «Ястребами» и корхами; ты наплевал на традиции и разрешил использовать прозвище дочки; ты задавил Совет общины, ты дал возможность оклематься после кошмарной казни и вернул вкус к жизни, сначала разбудив, а затем и усилив давно уснувшую чувственность. Поэтому здоровый цинизм, появившийся в характере этой женщины в бытность пребывания вторым человеком в Империи, с тобой не работает, ведь девять десятых отношения Даши к тебе приходится на чувства! Этими выводы оспаривать будешь, или как?

— Не буду… — вздохнул я, так как был согласен с каждым словом и… понимал, что все это — всего лишь цветочки, а ягодки будут куда жестче. И не ошибся:

— А теперь добавим к уже описанной картине обещание Бестии быть твоей в одностороннем порядке и перестать претендовать на твою любовь в тот момент, когда ты решишь завести серьезные отношения с какой-нибудь ровесницей. В данный момент Долгорукая искренне верит, что это будет не так уж и сложно. Ведь цинизм никуда не делся, силы воли предостаточно и все такое. Но уже через пару-тройку месяцев твоего полного сосредоточения на нас одна мысль о том, что ты можешь посмотреть на кого-либо еще, будет рвать душу в клочья. А что будет через год-два-пять, представляешь?

Я ужаснулся, и Лара, увидев ответ в моих глазах, грустно улыбнулась:

— Вот-вот. Поэтому-то имеет смысл немного «размазать» твой интерес.

— Так, стоп! — вполголоса воскликнул я, когда в моей голове, наконец, сложилась законченная картинка: — Твой сегодняшний поцелуй в губы с сосредоточением вместо желания; фраза «Захочешь именно меня — бери, не задумываясь…»; шутки за гранью фола…

— Угадал… — подтвердила Язва. — Я пытаюсь поддерживать иллюзию легкости твоего отношения к нам и нашего к тебе, чтобы не дать Бестии забыть о том, что ты рано или поздно задумаешься о создании семьи. Ибо помню, насколько тяжело Даша пережила первые загулы Мстислава, и знаю, что если она потеряет голову от любви, то рано или поздно сломается.

Перед глазами замелькали фрагменты воспоминаний о прошлой ночи, в ушах зазвучал горячечный шепот счастливой женщины, а настроение ухнуло в пропасть. И Язва, заметив это, успокаивающе погладила меня по грудной мышце:

— Пока расстраиваться не с чего: сегодня днем Бестия страдала из-за того, что Катя с Женей уже сосватаны, а значит, мы не успели наложить лапы ни на одну из двух девчонок, способных отказаться от комфортной жизни в Большом Мире и уйти с тобой на Базу.

Это утверждение испортило настроение еще сильнее и вынудило криво усмехнуться:

— Лар, я не потащу на Базу своих ровесниц. И вряд ли позову кого-либо замуж. Ибо, по терминологии «внешников», являюсь выродком в последнем поколении, то есть, мутантом, дети которого гарантированно изменятся еще сильнее! Ну, и зачем ломать будущее ни в чем не повинным девчонкам или дарить жизнь следующему поколению засечников, которых гарантированно отторгнет Большой Мир?

— Не поняла? — нахмурилась женщина и приподнялась на локте.

— Что тут непонятного? Мы, засечники — тупиковая ветвь эволюции. Да, живем, пока живется и воюем, пока воюется. Но обрекать потомство на жизнь в богом забытом подземелье не собираемся.

— Но ведь проблема с внутриутробными мутациями может быть решена в любой момент, а у тебя, совсем молодого парня, в разы больше шансов этого дождаться, чем у старших!

— Теоретически может, а на практике над этой проблемой бьются не первый десяток лет, поэтому года три-четыре тому назад в положении Права, касающегося поиска второй половины среди «внешников», появилась фраза «…взрослых, трезво мыслящих и четко осознающих риски постоянного пребывания в области с максимальной плотностью магофона Той Стороны». Говоря иными словами, приведи я на Базу ту же Ярину, меня бы пинками отправили обратно за Стену. Кстати, знаешь, какое количество «внешниц» согласилось переселиться на Базу с момента первого Вторжения?

— Сколько?

— Одна-единственная! А остальные счастливчики, как-то влюбившие в себя «внешниц», живут… вернее, жили в прифортовых городках. Причем общих детей у них не было и не будет. Впрочем, даже такие семьи можно пересчитать по пальцам одной руки — как правило, союзы «внешниц» с нами, выродками, длятся считанные месяцы. До тех пор, пока им не надоедает экзотика. Поэтому тем немногим представителям последнего поколения засечников, которым повезло родиться условно здоровыми, с раннего детства отбивают всякое желание влюбляться.

Лариса Яковлевна прищурилась, некоторое время невидящим взглядом смотрела сквозь меня, а затем задала правильный вопрос: