— Я… — начинаю, мгновение колеблясь, прежде чем продолжить. — Я думала о том, что твой отец сделал со Львом.

— Я тоже, — признается он, сжимая мою руку, пока мы продолжаем идти.

Я качаю головой.

— Как он мог просто… прятать его столько времени?

Он вздыхает, проводит рукой по волосам, подыскивая нужные слова.

— Полагаю, так же, как твой отец решил, что лучше солгать тебе о смерти твоей матери.

Как только слова слетают с его губ, он переводит взгляд на меня, мгновенно сожалея о своем заявлении.

— Прости, мне не следовало поднимать эту тему.

Слезы наворачиваются на глаза, и я резко вдыхаю. Я смаргиваю их, не желая, чтобы он видел, как они меня ранят.

— Нет, все в порядке, — лгу я, выдергивая свою руку из его и сжимая его предплечье, чтобы показать, что я в порядке.

Он смотрит на меня, его глаза полны сочувствия.

— Я говорил с отцом о Льве. Он не мог рассказать мне всего из-за своего нынешнего состояния, но мне удалось собрать воедино информацию о том, что после пожара Лев так сильно обгорел, что никто не ожидал, что он выживет. Моя мама была опустошена, и он не мог видеть, как она страдает, поэтому сказал ей, что он умер. Судя по тому, что сказали ему врачи, он считал, что это лишь вопрос времени.

Мое сердце болит, когда я представляю, какую боль, должно быть, пришлось пережить их семье.

— Но Лев не умер, — говорю я тихо.

— Нет, — соглашается Алекс, его голос полон эмоций. — Месяцы превратились в год, а год — в несколько лет, пока Лев не вышел из комы, а к тому моменту, я думаю, отец уже не знал, что делать. Мама уже оплакала его.

Я медленно вздохнула, пытаясь осмыслить ситуацию.

— Значит, он отправил Льва на воспитание к кому-то, кого нанял? Просто… спрятал его от всех остальных?

— Именно. — он мрачно кивает. — Лука и мой отец были единственными, кто знал о его существовании. Думаю, это одна из причин, почему он так доверял Луке. Лука регулярно проверял Льва и докладывал моему отцу, как он себя чувствует.

Жестокость всего этого лишает меня дара речи. Несмотря на все, что сделал Лев, я испытываю сочувствие.

— Мне жаль Льва, — признаюсь я, мой голос едва громче шепота. — Я знаю, что он чудовище, но после того, через что он прошел… Я понимаю, почему он стал таким.