Катюша проглотила еще один ком воздуха и кивнула — язык тоже ей не повиновался.

— Я побеседую с вами. Сегодня, — сказала «железная леди». — Запомните адрес.

Она назвала поселок, где жила тетя Зина, ту же самую улицу, только номер дома другой.

Радость развязала Катюше язык.

— А я там как раз и остановилась, — непосредственно воскликнула она. — У подруги моей бабушки.

Злата Артемовна посмотрела на Катюшу, как на дурочку.

— Значит, это судьба привела вас ко мне, — усмехнулась дочь великого режиссера, сама, несомненно, в будущем — великий режиссер. — Приходите сегодня в пять. Нет, в семь. В пять вы не успеете. Пойдите сейчас в институтскую библиотеку, скажите… да любому, кто там есть, что это я вас послала. Пусть подберут вам материал об отце. На пятичасовой электричке уедете. В семь — ко мне.

Не сказав ни одного лишнего слова, кроме слов о судьбе, Злата Артемовна ушла, хлопнув дверью. Подозвав помощника без имени «иди сюда», она сказала так, чтобы слышал только он:

— Еще один посторонний здесь, и я снесу тебе башку топором.

Катюша, только что вставшая со стула с другой стороны дверей, поняла, что Злата Басманова — человек серьезный и что на семичасовую встречу с ней лучше не опаздывать.

Слушая, как разошелся за окном дождь — железный подоконник грохотал не переставая, — Кассандра Юльевна думала, что больше всего на свете ей хочется попасть в подмосковный дом престарелых для очень обеспеченных пожилых людей. У заведения было ласковое название «Полянка», в собственности — несколько соток земли: сосновый бор, газоны в английском стиле, кусты сирени и море цветов. Последний факт особенно импонировал Кассандре Юльевне. Она и дочерью была актерской, и сама — бывшей актрисой Любимского драматического театра.

Дождь за окном зашумел сильнее, напомнил Кассандре Юльевне сплошной, похожий на стену, звук аплодисментов. Ее отец и сестра Сабина Огнева — красавица и мастерица-лицедейка — имели честь слушать дождь аплодисментов не раз. К сожалению, сама Кассандра Юльевна, выступавшая под псевдонимом Радлова, таких оваций не удостаивалась.

— Рылом и талантом не вышла, — объяснил ей отец.

Когда дело касалось театра, он, мягкий и нежный, становился принципиальным до грубости.

Дождь так и остался для его младшей дочери частью мерзкой, слякотной погоды, от которой становилось сыро в маленькой двухкомнатной хрущовке на первом этаже. Там Огневы жили сначала семьей, потом, когда отец умер, а сестра уехала из города, Кассандра Юльевна осталась одна. Каждый раз, когда шел дождь, Кассандра Юльевна думала, что она — уже старая женщина, что живет она на крохотную актерскую пенсию в бедности и одинокой печали, потому что нет рядом с ней ни одной родной души. Их и на свете-то почти не осталось — родных Кассандры Юльевны.

До недавнего времени в этой же квартирке, вон в том углу, обитал маленький слепой пуделек — кобелек по прозвищу Мишаня. Две недели назад Мишани не стало — он сдох от старости. Кассандра Юльевна посадила на могилке пса березку, и все. Больше ей не о ком было заботиться, терпению Кассандры Юльевны пришел конец. Она твердо решила покинуть городишко, в котором прошла вся ее жизнь — совсем не такая, о какой ей мечталось девчонкой, навсегда.

«Устроюсь в «Полянке», подружусь с отставным генералом, который своим детям не нужен, и будем с ним заботиться друг о друге, как лебеди», — денно и нощно думала Кассандра Юльевна, вздыхала и завидовала своей покойной сестре Сабине, Сопочке, как называл ее отец — главный герой-любовник Любимского драмтеатра.

Сопочка закончила свою жизнь в «Полянке». Ей повезло: десять лет перед смертью она ходила по мягкой траве газонов, дышала воздухом соснового бора, любовалась летом — розами, осенью — астрами, Новый год и все праздники встречала не одна, а в компании интеллигентных, заслуженных людей — бывших военных, артистов, чиновников. Чтобы попасть в «Полянку», многие из них — те, которые не имели близких родственников, продали свои квартиры в тихих зеленых двориках центра столицы или с видом на Москва-реку.

После противного дождя на небо вылезло такое же противное солнце, заулыбалось широко. Кассандра Юльевна подошла к окну, чтобы закрыть солнце шторами, но, подняв руку, передумала. Ее отвлекло, заворожило движение людей и машин на улице. Всем им было куда идти, ехать, торопиться мимо окна ее дома, мимо нее в окне дома: в доме она родилась, в нем — все шло к тому — в определенный судьбой час и умрет.

— А вот шиш вам, — сказала прохожим, машинам, улице и заодно самой себе Кассандра Юльевна.