Мелкий хранил спартанское молчание, а тощий усмехнулся.

— Значит, судьба у них такая. Ничего не поделаешь.

Тут меня прорвало.

— Да что ж вы все за нелюди, а!? Получается, если они демоны, то и жизни не достойны? Сами-то вы кто? Домовые, говорите?

Тощий выставил ладонь в мою сторону.

— А вот этого, гражданка Сорокина, не надо. Мы при исполнении и оскорблений от всяких новоиспеченных ведьм не потерпим.

Возмущению моему не было предела.

— Это кто это ведьма, а? Это я ведьма? Баба Яга я! Избушкой и вот им, — я ткнула в Тимку пальцем, — признанная. И это Я оскорблений от всяких домовых не потерплю.

Чашки передо мной на столе мелко задрожали, реагируя на моё состояние, предвещая небольшое землетрясение, как минимум.

— Требую немедленно встречи с вашим начальством!

Тощий заметно занервничал. Его сослуживец тоже заёрзал.

— Начальство с абы кем у нас не встречается, — в голосе полицая слышались обидчивые нотки. — Подайте заявку по форме и ждите.

— Кому подавать?

— Да нам можно.

— И сколько ждать?

— Сколько начальство решит, столько и ждать будете.

Тут я поняла, что с местной бюрократической нечистью бороться также невозможно, как и с обычной людской бюрократией.

Сходила я за письменными принадлежностями. Написала заявку на встречу, так и назвав сей документ. Подписала так — Настя, Баба Яга из верхнего кармана.

Пока писала, не заметила, как народу в комнате добавилось.

— И что это тут у нас происходит? — голос был знаком и не знаком одновременно. Я оглянулась… и обомлела. В простенке, небрежно привалившись к косяку, стоял мой недавний юный воздыхатель, Кирилл. Вот только взгляд у Кирилла был другим. Взрослым. Да и голос погрубел. Однако, густющие черные ресницы над смешливыми карими с желтизной глазами мне были знакомы отлично.