— Глупая командир, — рычит Перун прямо ей в рот, разрывая поцелуй. — Чем я сейчас занимаюсь? Заткнись и не мешай мне отвечать!
— Но…
И он сам заткнул ей рот новым поцелуем. Просунул язык ей между губ. Аяно сглотнула, пытаясь впитать в себя как можно больше его жаркого напора. Засасывая мужские губы. Наконец! Теперь пускай другие завидуют. Она не будет сдерживать крик.
"Небесные супруги, дайте госпоже Кимуре сил выдержать это!" — взывает к небу водитель.
— Мммхааааааа… — яростный женский стон раздается из-за перегородки между передними и задними сидениями.
— Рррра-а-а-авх! — Свирепое рычание не уступает в громкости. Уже полотора часа кричат.
Водитель, бледный, с округлившимися стеклянными глазами, молится богам: "Хоть бы он не убил госпожу Кимура! Хоть бы не убил!".
Японец то и дело оглядывается на перегородку — замутненное стекло скрывает салон, но царапин от ногтей становится всё больше и больше. Уже трещины побежали.
— А-у-а-а-а-а-а-ах! — новый бешеный крик в экстазе.
"Она не доживет" — обреченно сникает водитель.
Глава 24. Пересмешник
Она дожила. Это я про Аяно. Потребовалось совсем немного бодрящих «толчков», но японка с достоинством выдержала поездку до поместья Кимура и продолжение в своей спальне. Сил у японки, как у Кинг-Конга, но вот выносливость уступает моей. Пока нес ослабевшую полоковницу через коридоры усадьбы, Моне Кобе-сан показал мне две вещи: направление в опочивальню госпожи и большой палец вверх. Одобряет, значит. Ну и отлично. Еще полгода и дворецкий окончательно обрусеет. Вместо поклонов будет жать руку. Может, на рыбалку съездим, суши половим. Всё-таки он для Аяно как будто вместо отца.
Ночка вышла жаркая. Останавливались только на очередную дозу «толчков» и глоток воды. Горло у Аяно быстро пересыхало, ведь она так старалась, хе.
Марафон прерываем вынужденно. Еще до рассвета японку вызванивает Владимир. Настучал-таки Рудковский. Ну, другого мы и не ожидали. Даже удивительно, что только сейчас звонок раздался. Хотя, цесаревич, поди, тоже отдыхал на вилле с той шикарной служанкой. Не сразу до наследника дозвонились.
— Да, Ваше Высочество, — хрипит в трубку запыхавшаяся японка. Девушка лежит без сил на животе — как откинулась на постель после последнего захода, так почти и не двигается. Задранные кверху бледные ягодицы, подрагивая остаточным спазмом, сияют в лунном свете, как начищенное серебро. — Тяжело…что? Дышу? Обычная силовая тренировка. Да, ночью. «Зори» всегда в форме, Вы же знаете. Да, лично одобрила операцию по допросу Рудковского, — ее щеки слегка краснеют. — Обстоятельства сложились так, что нужно было действовать немедленно. И не прогадали. Мы выявили незаконную слежку генерала за моим бойцом, — она с улыбкой смотрит на моего, оттопыривающего простыню, «бойца», снова готового к бою. Вдруг Аяно становится серьезной. — Верно, Вам правильно доложили. Командир операции — князь Перун. Всего лишь поручик, вы правы, но его компетенции намного выше. Если хотите знать, то… Хорошо, выезжаю.
С тяжелым вздохом нагая Аяно вылезает из постели. От шеи по гибкой спине стекают струйки пота. Действительно, силовая тренировка. Ни капли лжи, хе.
— Вызывает к себе немедленно.
— Это опасно? — напрягаюсь и откидываю простыню. Глядя на мое разгоряченное тело, Аяно на миг застывает. Приближается и целует меня в губы.
— Разве что для моей карьеры, — усмехается японка. — Но, всё-таки, я служу не ради генеральских погон. Попытаюсь объяснить, что Рудковский заслужил жесткое обращение. Он сам сознался в слежке. Значит, подозреваемый. Дружба не должна застилать глаза цесаревичу.
— Владимир с Рудковским друзья?