Глава 7

Да, наверное, браки по расчёту — это не мой конёк. Понять эту простую истину мне помог ещё один старый случай, времён моей прошлой жизни, когда для того, чтобы утихомирить небольшую колонию, населённую крайне обидчивыми и агрессивными смертными, мне пришлось жениться на дочери их Короля.

Та наша совместная ночь была первой и последней в её короткой жизни.

Но… нельзя всё же отрицать, что порой это — самый простой и быстрый способ добиться желаемого; немного вычурный, но неизменно действенный. Что с той карикатурной принцессой, что сейчас с Софией.

Продолжая затягивать кожаный ремень, я смотрел на Раевского и его людей с интересом, даже с любопытством. Такая гамма чувств, такая буря эмоций!.. Сквозь заливающиеся кровью глаза канцлера я видел искреннюю обиду; из-за спины Раевского выглядывали его бойцы; кто-то мотал головой, пытаясь проснуться, у кого-то отвисла челюсть.

Чуть поодаль я заметил и своего старого друга Кирилла Михайловича Андропова; глаза тайного советника полны дикой ярости, шея вытянута — похоже, он зашёл чуть позже остальных.

Но лучше всего, самой бесценной и отрадной, была, разумеется, реакция самого канцлера. Побагровевший до неприличия мужчина хватал ртом воздух, силясь издать хоть звук; он попытался рвануться вперёд, переводя взгляд с меня на дочь, но словно наткнулся на невидимую стену; снова открыл рот, уже почти прорычал первое слово…

— Папа, — прикрывая свою голую грудь одеялом, невероятно убедительно произнесла София. — Не смей его трогать.

Вспышки пары-тройки фотокамер со стороны створки ослепили на миг; несколько журналистов тоже последовали за Андроповым, вспоминая, зачем вообще сюда пришли. Что ж, сегодня они не будут разочарованы. Я уже видел, как кто-то из репортёров лихорадочно набирал в телефоне; происходящее снималось на видео и, я был готов поклясться, всё это транслировалось в настоящем времени.

Секунда, другая — и вся пикантность непростого положения дошла и до Константина Раевского. Лицо оставалось всё таким же багровым, словно его искупали в борщ, но челюсть со стуком захлопнулась. Раевский часто задышал, сощурил глаза — и шагнул вперёд, остановившись перед нашей кроватью практически вплотную.

По нервно сжимающимся кулакам и полубезумного взгляду было заметно, что он и рад бы убить меня, да и дочери был бы не против высказать всё, о чём думает… вот только не сейчас и явно не здесь.

— Папа…

— Закрой рот, паршивка, — сквозь отчаянный взгляд процедил Константин. — Ты предала меня. Предала единственного человека, который тебя любил. Ты… ты…

Я хмыкнул. У меня было что ответить. Но… София опередила меня. Смерив отца сердитым взглядом, она отмахнулась.

— Называй меня как хочешь. Я привыкла. И да, кажется, всего сутки назад ты лично назначил дату проведения нашей помолвки. Говорил людям, как рад видеть нас вместе. Так… что случилось? Передумал?

Константин сжал свою трость до такой степени, что костяшки его рук побелели. Он явно опешил, не ожидая встретить подобную отповедь; лицо его выражало гнев… но и растерянность читалась на нём так же явственно.

— Хотел, чтобы я была твоей марионеткой? — продолжала София. — Я ей была очень долго, свято веря в то, что ты стараешься и ради меня тоже. Вот только если слишком сильно закрутить гайки, они сломаются.

— Господин Раевский, с вашего позволения, — один из тех, кто стоял за спиной канцлера, вытащил мобильник и, в три секунды найдя что-то на экране, сунул его старику под нос.