Еще через пять месяцев она просит другую книгу по этикету. «Она общается с принцами!» — говорит Гольдберг и подпрыгивает от радости.

Через два года Бэкки приезжает домой. Мистер Гольдберг встречает ее на пирсе и вздрагивает, когда она появляется с ребенком на руках.

— Чей ребенок? — спрашивает он.

— Мой, — отвечает Бэкки.

— А отец?

— Не знаю, папа, — качает головой она.

Гольдберг плачет от отчаяния.

— Я послал тебе две книги по этикету, а ты даже не научилась спрашивать: «С кем имею удовольствие?»

Книги не могут помочь; даже две книги по этикету не сделают вас культурным. Тысячи книг о духовности — но вы не станете духовным. Дело не в степени информированности. Нужна трансформация, не информация.

Энергия беспокойна, энергия жива. Действительно живой ребенок не может долго сидеть тихо. Он жив; он не мертв. Ему хочется прыгать, бегать и делать миллионы вещей. Он переполнен. А мы заставляем его сидеть.

Что происходит? К тому времени, когда он выходит из университета, он почти парализован. Двадцать лет заставляют постоянно концентрироваться — и этой концентрации все общество придает так много значения. Потом — экзамены. Если он проваливается, его ругают. Если он сдает успешно, его хвалят. Мы играем в игру эго. Мы учим его быть эгоистичным. Мы учим его уродливому соревнованию — враждебности ко всем окружающим. И мы учим его, что единственная ценность в этом обществе — быть более эффективным, а не осознанным.

Вот момент, который нужно понять. Если вы хотите быть более эффективным, чем меньше будет осознанности, тем лучше, потому что механизм эффективнее человека. Механизм просто повторяет. Он никогда не ошибается, не бывает неправ. Поэтому ум должен походить на машину: вы нажимаете кнопку — и получаете ответ. Вы нажимаете кнопку — и получаете эффективность.

Все старания общества направлены на то, чтобы уменьшить вас и превратить в эффективный механизм. И на то, чтобы искалечить вас, разрушить, парализовать, тратятся огромные деньги. Потом вдруг приходит день, когда вы обнаруживаете, что упустили все. Вы еще не испробовали вкус жизни. Вы жили, но не можете сказать, что жили. Вы любили, но не можете сказать, что любовь случалась с вами. Вы были живы, но не можете сказать, каков вкус жизни, аромат жизни.

То, что называют образованием, до сих пор было величайшим бедствием для человечества. В тот день, когда вся структура образования будет отброшена, и совершенно новое образование, основанное не на эффективности… Если люди будут чуть менее эффективны, что с того? Если они будут более живыми и чуть менее эффективными, что с того? Совершенно ничего.

Если мы сделаем основой образования осознанность, люди, возможно, не будут так эффективно убивать, воевать; возможно, они не будут такими эффективными чиновниками или офицерами — но это хорошо. Если люди неэффективны в убийстве, прекрасно! Меньше людей погибнет. Если бы человек, сбросивший атомную бомбу на Хиросиму, был менее эффективен и сбросил бы ее где-нибудь в лесу, что в этом было бы плохого? Это было бы прекрасно. Это было бы счастьем.

Если бы немцы были не так эффективны, Гитлер не был бы таким бедствием для человечества. Если бы они были немного ленивее, не такие исполнительные, не такие роботы, у Гитлера ничего бы не получилось. Но он правильно выбрал страну, чтобы родиться. Такие люди всегда очень ловки. Они всегда правильно выбирают страну для рождения. А потом ему удалось сделать всю страну военным лагерем.

Если эффективности меньше, ничего страшного. Важно, чтобы было больше осознанности.

Всякое искусство должно достичь той точки, когда техника отбрасывается. Всякая медитация должна достичь той точки, когда методы отбрасываются. Они хороши для начинающих, для того, чтобы выучить АБВ, но когда вы достигли точки ЭЮЯ, они бесполезны.

В молчании — вы наполняетесь музыкой.

Без движения — вы танцуете.