Слезы ручьем, ручками машет, слово сказать не может, захлебывается.
— Что маленькая?
— Папа… мама… поля… никого… просил…
Больше и не разобрать ничего, но зовут. Малышку на руки, глянул, Семенович вроде оклемался.
— Показывай куда.
Махнул рукой этому… короче ошибке природы, чтоб из канавы выбирался и за нами ехал к лесочку чуть в стороне от дороги, девочка туда показывает вроде, и сверток с дороги есть, сено косили, ездили.
— О Господи.
За поляной в лесочке, крови как на бойне. Лежит женщина, распяленная между колышков, мертвая, судя по всему. Рядом два мужика с расколотыми головами, третий чуть поодаль в портках запутался, да так и помер. Лошади бродят, три каких-то телеги на поляне стоят, костер потухший и разметанный, жерди. Кто, что — не понимаю.
— Молодой человек.
Опершись на дерево спиной, лежит крупный мужчина лет сорока-сорока пяти, в порванной измазанной, когда-то богатой одежде с обмотанной тряпицей головой. Рядом с ним на коленках второе чадушко в точно таком же платьице, как первое, только розового цвета.
— Помогите устроиться по-удобней и если можно попить, а то сушит.
Подъехал возок, достали одеяла, нашлось даже красное вино, начались хлопоты. Пока Алексей Семенович присматривал за девочками, напоил их, немножко умыл, а мы с Федором перевязали, и поудобней устроили мужчину в одеяла. Он назвался питерским купцом первой гильдии Афанасьевым Степаном Ильичем с семейством. Как только они вечером остановились на ночлег, на них напали. Его оглушили и несколько раз ударили ножом, а затем, судя по ранам, еще и добивали лежачего дубинами да не добили на свою голову. Перед рассветом, в полутьме, очнувшись и увидев картину он, благо оружие (чудное какое-то, ни разу таких пистолей не видел) бандиты не нашли, посчитался с варнаками, но жене помочь уже ничем не смог. Она когда все началось, дочерей с коляски столкнула да приказала в лес бежать. Те спрятались, а утром, девочки вернулись к отцу. Он и послал одну на тракт за помощью.
Поначалу решили собираться и ехать в Ярцево, но Степан Ильич отказался и попросил привести станового, да священника. Сказал, что священник ему нужен, исповедаться и жену отпеть, а жизни ему осталось два три дня, воры ему весь живот изрезали, и хребет повредили, ног уже не чует и двигать его с места нельзя. Алексей Семенович с Федором поехали сразу, как только навели порядок на поляне, прикрыли мертвых, оставив нам немного еды. Воды в родничке рядом и так было вволю. Степан Ильич успокоившись, уснул, а мы с девами взялись обустраивать лагерь да обед готовить. Они такие потешные, когда хотят походить на взрослых. Рассудительные и обстоятельные, и если не вспоминают прошлую ночь, да на другую сторону поляны не смотрят — вполне самостоятельные дамы. Пока варилась в котелке еда, Полина, с Еленой смешно картавя мне, сразу заявили, что я им не особенно нравлюсь, потому, что они не любят два мужских имени "Игогь" и "Андгей". Кашу же они обожают и готовы её есть утром днем, вечером и даже ночью, если с молоком, а если без — то только утром. После еды барышни слегка осоловели, забравшись в возок, закутались вдвоем в одно одеяло и заснули. Я собрал посуду и только решил подремать, как услышал тихое.
— Андрей расскажи мне о себе, так легче будет, а то от боли ни спать ни лежать спокойно не могу отвлечься надо.
Понемногу под его расспросами я рассказал Степану Ильичу о своем несчастье, о порушенных мечтах. Наверно неправильно это, но сейчас мне горше было осознавать, что детство и юношество кончилось, что не будет в моей жизни, ни парусов, ни дальних странствий, ни веселой столичной жизни, чем пережевать о смерти близкого человека. Он же только улыбался, хмыкал, поддакивал да расспрашивал меня о сестре, брате даже присоветовал, что брату надо учиться военному делу по его делам и склонности вечно играть в солдатиков. Так в неспешной беседе прошло часа три. Наконец выговорившись, я начал замечать капли пота на лбу собеседника. Его неестественную бледность и резкие дерганые движения. Мысленно обозвав себя токующим глухарем, сходил с котелком к роднику набрал холодной воды и, смочив тряпицу, положил её на лоб собеседнику.
— Может так хоть немного легче будет.
Степан Ильич помолчал несколько минут, потом резко вздохнув, сказал.
— Андрей видишь тропинку, вот от той кривой березы начинается. Пройди по ней саженей[8] тридцать, там, в кусте похожем на шар будет сумка, и длинный сверток принеси сюда, пожалуйста. Раненым и ущербным противоречить нельзя это нам в корпусе преподаватели говорили. Сходил и как ни странно действительно обнаружил необычную сумку и длинный сверток. Тут до меня стало доходить, что все немного не так как рассказал нам первоначально купец, что-то нехорошее или загадочное кроется в этом нападении да и купец, судя по тропинке и тайнику, стоял здесь не один час.
— Открой сумку, там внутри коробка с красным крестом. Достань из коробки стеклянную палочку с иглой на кончике, их там несколько, возьми ту на которой буква "М" написана и дай мне.
Повозившись, я открыл коробку. Там этих палочек было штук пятьдесят разных, выбрал с буквой "М" и дал Степану Ильичу. Он снял с кончика иглы маленький шарик и, воткнув иглу себе в ногу, сжал палочку, та сплющилась, я охнул, а Степан Ильич сказал.