Книги
Авторитаризм и демократия
Объект внимания авторов — важнейшие черты авторитарных политических режимов, особенности их функционирования. Эти особенности разбираются на примерах конкретных политических режимов Европы, Латинской Америки, Азии и Африки. Специальное внимание уделяется политическим режимам, возникшим после распада Союза ССР. Детально рассматриваются изменения, происходившие в последние два десятилетия в политическом режиме Российской Федерации. В этой связи авторы описывают проблемы гибридных (имитационных) режимов, такие, в частности, как ослабление парламентаризма, коррупция и др.
Елена Лукьянова
Илья Шаблинский
Авторитаризм и демократия
Введение
Политические режимы, при которых в руках одного человека либо узкой группы лиц сосредоточена неограниченная власть, — специальный и достаточно интересный объект мира современных правовых явлений. В этом мире почти не остается места для абсолютных монархий с наследуемой властью, опирающейся на династическую традицию. Но для авторитарных режимов это пространство пока сохраняется. Причем некоторые из этих режимов предпринимают попытки обзавестись собственной династической традицией, превратившись в псевдомонархии.
После Второй мировой войны возникновение и укрепление режимов личной власти происходило в условиях противостояния двух военно-политических блоков — советского и североатлантического. С целью укрепления личной власти авторитарные правители выбирали себе внешних покровителей и союзников, паразитируя на межблоковых противоречиях. В ту пору весьма актуальной оказалась проблема дифференциации авторитарных и тоталитарных режимов. Последние рождались в основном при идеологической и материальной поддержке советского блока и, как известно, стремились контролировать не только политическую, но и все иные сферы жизни в «своих» странах.
В 1950–60-е годы авторитаризм и идея «сильной руки» были «в тренде» в Азии и Южной Америке практически в той же мере, что и идея демократии в Европе. Хотя авторитарные антикоммунистические режимы в Португалии, Испании и Греции казались многим хоть и архаичными, но в какой-то мере оправданными. Ведь рядом, в Центральной и Восточной Европе, существовали подобные и даже более жесткие тоталитарные режимы, сплоченные в советский блок. Поэтому политическая полиция не бездействовала нигде.
В 1970–80-е годы репрессивная функция многих подобных режимов постепенно стала ослабевать: диктатуры смягчались и трансформировались. На рубеже нового тысячелетия целый ряд государств пережили пору восстановления демократических институтов. В Европе еще в 1970-е годы были восстановлены демократии в Греции, Португалии и Испании. В Азии пережили трансформацию, а затем и крах авторитарные режимы на Филиппинах и в Индонезии. Относительно мирно демократизировались Тайвань и Южная Корея. В Южной Америке переходы от военных диктатур к демократии оказались разными — мирными в Бразилии и Чили и не очень мирными в Аргентине и Парагвае.
В любом случае обозначилась тенденция, связанная с восстановлением демократических институтов в ряде государств на разных континентах. В последнее десятилетие XX века произошел распад Советского Союза, который привел к образованию новых демократий. Однако спустя некоторое время ученые констатировали возвратный характер авторитаризма, который особенно ярко проявился в ряде постсоветских стран. Некоторые даже пришли к выводу, что спустя четверть века распад Советского Союза вообще выглядит как антидемократизационное событие. Новые режимы показали свою специфичность. Восприняв основные черты классического авторитаризма, они все же были особенными, несущими признаки другого времени и других человеческих ценностей. Их главной отличительной чертой стал имитационный характер основных демократических институтов и процедур. Отличает их и меньший характер насилия, и особые свойства войн, и специфические целеполагания, основанные на общих пережитках социалистического пути развития.
Мы уверены, что все эти черты новых автократий — и общие и особенные — должны быть учтены и осмыслены. Просто потому, что мечта человечества о тотальном закате авторитаризма пока не сбылась, а значит, тема авторитарных режимов в современном мире не теряет своей актуальности.
И конечно, в данном контексте нам особенно интересен российский опыт. Нам очень важно понять, что произошло и происходит с политическим режимом в нашей стране. А для этого необходим подробный разбор событий двух последних десятилетий в России. Каковы трансформации институтов президента, парламента и суда? Нам представляется, что рассмотрение внутренних проблем нашего государства именно в компаративном и историческом аспектах подобных режимов в разных частях мира может быть плодотворным. Тем более что есть все основания полагать, что закат авторитаризма все же не за горами. И нам важно понимать, исходя из непростого опыта других, как все это будет происходить в нашей стране.
Главным образом, хотя и не исключительно, нас, конечно, интересует правовой аспект проблемы. Но это не значит, что мы не пересекаем границу между правовыми и политическими науками. В любом случае выбранной теме показан междисциплинарный подход.
Еще одной особенностью книги является то, что она написана двумя авторами — соратниками по видению и пониманию процессов, но очень разными по эмоциональному восприятию и стилистике изложения материала. Мужчина, написавший первую часть книги, в этом научном тандеме был, естественно, сдержаннее, суше и академичнее, а женщина (части третья и четвертая) — жестче, лапидарнее и образнее. И мы решили не приводить тексты каждого к единому усредненному знаменателю, а написали совместно соединяющую их вторую часть. Все остальное оставили в двух авторских стилях без ущерба для целостности содержания. И да пусть поймет и простит нас за эту вольность читатель!
Часть первая
Авторитарные режимы в XX веке
Глава 1
О рамках исследования и дифференциации авторитарных и тоталитарных режимов
В этой части мы остановимся на рассмотрении проблем политических режимов, возникших и сформировавшихся после Второй мировой войны. Сделаем исключение лишь для режимов Ф. Франко в Испании, А. Кармона — А. Салазара в Португалии и отчасти для политического режима в Мексике. Они прошли основные стадии своего развития и упадка уже в послевоенном мире. Следует отметить, что появление в теоретических работах (и, наверное, в первую очередь в работах философов «франкфуртской школы») понятия «авторитарный режим», по мнению многих авторов, оказалось в определенной мере связано с осмыслением политико-правовых особенностей как раз послевоенных режимов в Испании и Португалии[1]. Эти режимы все еще оставались диктатурами и развивались в определенной изоляции от демократизирующейся Европы, но к ним уже явно был неприменим термин «тоталитаризм», выработанный с учетом реальностей режимов Муссолини в Италии и Гитлера в Германии. Нужно сказать, что именно тогда стала заметна некоторая зыбкость и условность критериев, позволяющих отграничивать «чисто» тоталитарные режимы от авторитарных. Мы все же не собираемся отрицать или умалять инструментальной полезности этих критериев.
В мире, который мы называем послевоенным, в первые же годы его формирования было образовано то, что сегодня мы относим к основам современного международного правопорядка. В 1945 году был утвержден Устав ООН, спустя еще три года Генеральной Ассамблеей ООН была принята Всеобщая декларация прав человека. Еще два года спустя 14 европейских государств подписали Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод. Нормы этих международно-правовых актов заложили новую основу для современных межгосударственных отношений и во многом предопределили направления внутренней политики присоединившихся к этим нормам государств, хотя для многих из них этот путь был непростым.
Не менее важно и другое. Именно в это послевоенное время получил широкое распространение и дополнительное обоснование взгляд на демократию как на ценность. Национал-социализм в Германии и фашизм в Италии породили и свои образы государства и политического режима, и свои соблазны. И хотя они были побеждены в тяжелейшей войне, они, безусловно, обозначили альтернативу политической демократии как способу организации власти. Приверженцы демократии стали лучше представлять себе ее цену.