— Однако ваше решение неизменно?

— Неизменно.

— Простите мою навязчивость: но… но, мистер Флойд, может быть, имеет какие-нибудь более высокие виды…

Его прервало заглушаемое рыдание и Аврора закрыла руками свое отвернувшееся лицо.

— Более высокие виды! — сказала она, — бедный старик! нет, нет!

— Вам не должно казаться странно, что я надоедаю вам этими вопросами. Так тяжело думать, что, встретив вас свободною от всякой привязанности, я не могу заслужить ни малейшей тени уважения, из которой я мог бы извлечь надежду для будущего.

Бедный Тольбот! Он говорил о надеждах, основанных на тени с безумной глупостью влюбленного.

— Тяжело отказаться от надежды, что когда-нибудь вы перемените ваше сегодняшнее решение, Аврора — он остановился с минуту на ее имени; во-первых, потому, что так сладко было произнести его, а во-вторых, в надежде, что Аврора заговорит — так тяжело помнить, что здание счастья, которое я осмелился воздвигнуть, рушилось сегодня навсегда.

Тольбот совсем забыл, что до приезда Джона Меллиша, он постоянно боролся с своею страстью и объявлял беспрестанно самому себе, что он был бы безумцем, если бы решился жениться на Авроре. Он олицетворял наоборот басню о лисице, потому что пренебрегал виноградом, когда воображал, что он был у него под рукой; а теперь, когда он не мог достать этого винограда, он думал, что такие восхитительные плоды никогда еще не прельщали человека.

— Если… если бы, — сказал он, — моя участь была счастливее, я знаю, как гордился бы мой отец, бедный старик сэр Джон, выбором своего старшего сына.

Как он стыдился низости этой речи! Эта искусная фраза была сочинена для того, чтобы напомнить Авроре, кому она отказывала. Он старался подкупить ее баронетством, которое принадлежало бы ему со временем. Но Аврора не отвечала на это жалобное воззвание. Тольбота душила досада.

— Я вижу… вижу, — сказал он — что надежды нет никакой. Спокойной ночи, мисс Флойд.

Она даже не обернулась взглянуть на него, когда он сошел с балкона; но, плотно завернувшись в свою красную драпировку, стояла, дрожа, в лунном сиянии, между тем, как слезы медленно катились по ее щекам.

— Более высокие виды! — вскричала она с горечью, повторяя фразу Тольбота: — более высокие виды! Да поможет ему Господь.

— Я должен вам пожелать спокойной ночи и вместе с тем проститься с вами, — сказал капитан Бёльстрод, пожимая руку Люси.

— Проститься?

— Да; я уезжаю из Брайтона рано утром.

— Так вдруг?

— Не совсем. Я всегда намеревался путешествовать этою зимою. Не могу ли я сделать чего-нибудь для вас — в Каире?

Он был так бледен и казался так несчастен, что Люси стало почти жаль его — жаль, несмотря на дикую радость, заставившую забиться ее сердце. Аврора отказала ему — это было совершенно ясно — отказала ему! Нежные голубые глаза наполнились слезами при мысли, что полубог должен был вытерпеть такое унижение. Тольбот тихо пожал ее руку. Он мог прочитать сострадание в ее нежном взгляде, но у него не было лексикона, по которому он мог бы перевести глубокое значение этого взгляда.