— Ждем. Скорость, глубину и курс так держать.
Пока «Омуль» на самых малых оборотах скатывался к хвосту колонны, флагманский линкор поравнялся с «Аллигатором», чуть не таранив его на зигзаге. Сообразив, что вахтенные проморгали лодку, ее командир не сплоховал.
Не видимая подводникам Ильинского картина с результатами стрельбы обеих подлодок открылась Арцеулову, кружащемуся вокруг австрийских кораблей. У крейсерского строя быстро тонул эсминец, а головной дредноутный броненосец окутался дымом и получил дифферент на нос. Затонет ли — вопрос, но в ближайшие дни он точно не боец.
Вслед «Шорту» ударили снаряды, разорвавшиеся далеко. Адмиралам остается смириться, что через полчаса русские узнают о составе и построении эскадры. А пока у австрийцев другая забота — перенести вымпел командующего на следующий линкор.
Когда биплан превратился в малозаметную точку, с башни главного калибра вспорхнул маленький самолет-разведчик. Летчик с трудом подхватил машину на разгоне, потерявшую высоту и чуть не зацепившую волны перед носом корабля. Затем с натужным стрекотанием потянулся вверх. Аэроплан — одноразовый, ему предстоит посадка на воду, откуда спасатели извлекут только пилота. Ценой потери аппарата необходимо узнать, откуда пожаловал «Шорт» — с одного из островов или тоже с башни большого корабля, до которого считаные десятки миль.
Австриец упустил Арцеулова из виду, потому пролетел широкой дугой до Лемноса, близ которого увидел англичан. Вот и разгадка. В наличии только британская эскадра, численно уступающая, аэроплан, по всей видимости, взлетал где-то с этого острова, подрывая греческий нейтралитет. «Фоккер» развернулся к своим.
Колчак получил радиограмму с авианосной баржи и помрачнел. Он явно разинул рот на слишком большой кусок. Разведчик доложил о наличии у врага новейших линкоров «Принц Ойген» и «Тегетгоф», додредноутных линейных броненосцев «Эрцгерцог Фридрих», «Эрцгерцог Фердинанд Макс», «Радецкий», «Зориньи», несколько устаревшей «Марии Терезии», а также германских кораблей — дредноутного линейного крейсера «Гебен» и легкого крейсера «Бреслау». Они сопровождались эскадренными миноносцами и вспомогательными кораблями, итого не менее двадцати вымпелов.
Русская эскадра больше. Однако в бою с таким соперником неминуемы повреждения и потери. Александр Васильевич начал с самого простого — приказал нанести удар воздушными торпедоносцами.
Просто — это лишь на словах. Поплавковый «Шорт» взлетает с торпедой только при малой волне и встречном ветре. Свежий ветер и слабая волна — редкое сочетание, не правда ли? Обычно гидроплан пробегает до отрыва от воды не менее двух кабельтовых.
Русские «Шорты», разместившиеся как самые мощные самолеты морской авиации на самоходной барже, поднимались с торпедой совсем иначе. К шасси зацеплялся трос, соединенный с мощной лебедкой. Как только пилот взмахом руки давал команду «пуск», стартовая команда отпускала хвост, а лебедка яростно сматывала канат. Летчика натурально вжимало в сиденье. При отрыве от палубного настила трос соскакивал с буксировочного крюка, и «Шорт» в свободном полете набирал высоту… Теоретически.
Раз прихватило трос, и самолет упал в воду, потом его притянуло к лебедке, измочалив в хлам. Слава богу, человек пострадал не сильно, только воды наглотался на жизнь вперед. Другой раз лебедка не сработала. Хорошо хоть хватило реакции сбросить торпеду и выровнять едва не нырнувший аэроплан. Потому взлеты с торпедами и гранатами происходили только с самоходного аэродрома. Нестись в корму буксирующему российскому крейсеру с полутонной взрывчатой дурой под брюхом как-то в голову не приходило.
Даже при удачном взлете «Шорт» с торпедой летал, что беременная улитка бегает. Страшно представить, как думают воевать на них англичане — поплавки ухудшают и без того скверные летные качества аппарата. Адмирал знал это по опытам в Балаклаве и на Каче. Однако разве можно отказаться от использования любого шанса насолить врагу?
Арцеулов тянулся вторым, отставая на добрую милю и больше замечая густой выхлоп перегруженного мотора переднего «Шорта», нежели сам биплан. Обернувшись, он видел такой же шлейф и за своей машиной.
Эскадры сближались. Теперь на перелет потребовалось меньше времени.
В австрийских рядах тем временем произошли перемены. Раненый «Ойген» покинул строй, кое-как сохраняя плавучесть. Лейтенант Москаленко на первой машине, не долго раздумывая, нацелился прямо в нос новому флагману.
Дальнейшее Константин Константинович не любил вспоминать и рассказывать. Он видел издалека, как «Шорт» сбросил высоту, выходя в зону атаки. Чем ниже отпустишь торпеду, тем меньше шанс, что она вильнет с курса. Малая высота — слабее удар о воду, гироскоп не собьется.
Москаленко избавился от торпеды кабельтовых в шести от флагмана, рванул машину вверх и вправо… и попал под шрапнельный разрыв. Под тем же углом крена, опустив крыло вправо, он зацепил волны и скрылся под ними навсегда. Может, потом всплыли обломки, ничего от этого не изменится. К тому же торпеда не достигла цели.
На войне погибать — обычно. Многие умирают. Но хочется не за просто так, по-глупому. Куда веселее, ежели утянуть за собой теплую компанию из австро-венгерских моряков. Арцеулов повернул летающий утюг вправо. Он обратил внимание, что подбитый линкор отделился, возможно, вообще потерял ход. Около него — легкий крейсер и пара эсминцев. Их нужно занять спасательной операцией.
Константин зашел в борт, выцеливая в мидель. Выбрал пространство меж миноносцем и крейсером. На пуск торпеды нажал, когда, казалось, на броневых листах «Ойгена» впору заклепки считать.
По самолету ударило свинцовым горохом. «Шорт» нырнул в густое черное облако, поднявшееся над баком. Когда вылетел из него, бухнуло, в спину ударило теплым воздушным шаром.