Кайзермарине достиг пика своего могущества – он пополнился новыми кораблями, строившимися на верфях всей Европы. К четырём германским эскадренным авианосцам типа «Остфрисланд» и восьми лёгким авианосцам типа «Хаген», вошедшим в строй в 1942-1943 годах, добавились два новых авианосца британской постройки – «Рейнланд» и «Вестфален» – и два французских корабля: «Ганновер» (бывший «Жоффр») и его систершип «Гессен». Хохзеефлотте имел теперь двадцать два авианосца (не считая вспомогательных), несущих на борту более тысячи трёхсот самолётов: грозная сила. Вошли в строй и все боеспособные корабли английского и французского флотов, причём в их экипажах были бритты и франки – добровольцы, не питавшие особой любви к Америке и вставшие под знамёна победителей-тевтонов.[82]

Количественный рост сопровождался непрерывным совершенствованием качества – так уж повелось, что люди наиболее изобретательны по части уничтожения себе подобных, а во время войн эта их склонность многократно усиливается. Германские субмарины, в 1942 году понёсшие тяжёлые потери от американских сил ПЛО, в 1943 получили устройства для работы дизелей под водой – «шнорхели» – и самонаводящиеся акустические торпеды «Лют» и «Цаункёниг». Теперь они могли наносить эскортным кораблям ответные удары и атаковать с предельной дистанции – головки новых торпед сами захватывали цели при сближении.

Усиление американской ПВО (с появлением ночных истребителей с радарами потери «зигфридов» и «воронов Вотана» возросли до двенадцати-пятнадцати процентов) заставило немцев задуматься над новым стратегическим оружием, и таким оружием оказались ракеты «химмельдрахе»[83] Вернера фон Брауна, создававшиеся для обстрела Англии. Их невозможно было остановить истребителями и зенитками, но дальность полёта этих баллистических монстров была недостаточной для стрельбы через Атлантику. Решение напрашивалось: значит, ракеты надо запускать с кораблей, благо кайзермарине владел водами Атлантики. Первым ракетным кораблём стал линейный крейсер «Гнейзенау», башня «А» которого была разрушена в марте 1940 года во время рейда англичан на Вильгельмсхафен. С крейсера сняли и вторую носовую башню и на освободившемся месте смонтировали пусковые шахты для реактивных «драконов» фон Брауна. Результаты опытных стрельб настолько впечатлили германское командование, что в сорок втором году под ракетоносцы (с демонтажем кормовых башен главного калибра) были переделаны все дредноуты-ветераны – «Бисмарк», «Баден», «Байерн» и «Шарнхорст». Старые линкоры, низкая скорость которых не позволяла сопровождать авианосцы, получили новое оружие, и в сорок третьем они, находясь вне пределов радиуса действия американских самолётов берегового базирования, нанесли ракетный удар по Вашингтону, вогнав в трепет и президента Рузвельта, и всё его окружение.

Особо пристальное внимание немецких адмиралов привлекли и зенитные снаряды с радиолокационными взрывателями. Именно эти снаряды спасли флот адмирала Кинга в бою у Виргинских островов, где зенитным огнём было сбито не меньше двадцати «нибелунгов» и «берсерков». Лютьенс полагал, что удар почти сотни бомбардировщиков и торпедоносцев уничтожит всё американское соединение, тогда как потоплен был один только «Хорнет» – германская атака была встречена очень эффективным зенитным огнём. Все без исключения немецкие адмиралы были флотоводцами «линкорной школы» – они помнили победный рёв германских пушек при Ютланде, сокрушивший морское могущество Британии, и не могли свыкнуться с мыслью, что эра дредноутов ушла в прошлое. Новые зенитные снаряды давали линкорам возможность самим постоять за себя, не уповая только на помощь истребителей, и в известной степени реабилитировали прежних властителей морей (а заодно и позволяли реализовать численное превосходство континенталов в крупных артиллерийских кораблях). Неудивительно, что разработкам немецких учёных в этой области дали «зелёную улицу», и уже в сорок третьем кайзермарине получил пятидюймовые снаряды с радиолокационными взрывателями. Германия готовилась к новым боям, нацеливаясь всё туда же – на Карибы.

Наступление японцев в Полинезии выдохлось: империя Ямато напоминала спринтера, решившего пробежать марафонскую дистанцию. Коммуникации Японии на Тихом океане растянулись на тысячи миль, и острая нехватка грузового тоннажа усугубилась усилившимся подводным натиском американцев, получивших большое число новых лодок типа «Гэтоу» и «Балао» и справившихся с неполадками торпедных взрывателей. Противолодочная оборона японцев была никакой[84]: американские субмарины чувствовали себя волками, ворвавшимися в овечье стадо. Однако Япония, располагавшая в 1943 году одиннадцатью авианосцами[85], не оставляла надежд на полное вытеснение американцев из Полинезии и даже на успешный штурм Гавайских островов, благо Австралия и Новая Зеландия, по-прежнему считавшие себя частями Британской империи, вышли из войны. Японские подводные лодки, вооружённые гидросамолётами «сейран», блокировали Гавайи, затрудняя снабжение этого оплота США на Тихом океане.

Русское командование непрерывно усиливало свою Алеутскую группировку, готовясь к высадке на Аляскинский полуостров. Военный флот Народной России пополнялся новыми кораблями, и к началу 1943 года на Дальний Восток были переброшены новейший авианосец «Гангут», линкор «Победа», линейный крейсер «Кронштадт», лёгкие крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» и до тридцати эскадренных миноносцев. Тихоокеанский флот России получил также крейсер «Александр Суворов» с восьмидюймовыми орудиями[86], построенный в Комсомольске, и больше сорока подводных лодок (частично прибывших с Балтики и Чёрного моря, частью построенных на Дальнем Востоке). На Алеутских островах усиливалась авиация, и ждали отправки в «Русскую Америку» полнокровные и превосходно вооружённые и оснащённые сибирские дивизии.

Тяжёлый авианосец «Гангут» (носитель двухмоторных палубных самолётов)

Русские подводные лодки охотились за транспортными судами и ставили мины вдоль всего западного побережья Северной Америки, от Калифорнии до Аляски, «змеи горынычи» бомбили Сиэтл, и к лету 1943 года русское командование сочло, что у него хватает сил для дальнейшего наступления.

* * *

Экономика Соединённых Штатов Америки работала на войну.

Гремел исполинский конвейер, штампуя корабли и самолёты, танки и артиллерийские орудия, винтовки и пулемёты, снаряды и патроны.

В 1942-1943 годах американский флот получил двенадцать тяжёлых и восемь лёгких авианосцев, пять линкоров, двадцать крейсеров, четыреста эсминцев и эскортных кораблей, около ста подводных лодок и сравнялся по своим боевым возможностям с самым сильным из неприятельских флотов – с кайзермарине, – превосходя по численности флот императорской Японии. Время неравных боёв, когда континенталы давили американцев числом, прошло.

Почуяв нешуточную угрозу самому своему существованию, Америка пустила в ход все резервы: богатства, накопленные США за последние сто лет, превращались в оружие. И отходили в тень привычные понятия, записанные в Конституции: вся страна превратилась в единый военный лагерь, где приказы не обсуждаются, а выполняются.

«Если мы хотим спасти нашу свободу и демократию, – заявил президент Рузвельт, – мы должны забыть о демократии. Мы воюем с тоталитарными империями, в которых слово вождя имеет силу закона, и если мы хотим победить, мы должны бить врага его же оружием. Свобода – это потом, сейчас для нас главное – целесообразность и необходимость».

Его слышали и слушали. И выполняли: на место мужчин, ушедших воевать, к станкам становились женщины, и мускулистая клепальщица Рози вытеснила с рекламных плакатов томных и соблазнительных голливудских красоток с их аппетитными округлыми формами – всё для фронта, всё для победы.

И взлетали в небо тысячи самолётов, атакуя и защищая; и морские пехотинцы США цеплялись за каждую пядь земли, обильно орошая своей кровью атоллы Океании и острова Карибского моря; и субмарины под звёздно-полосатым флагом уходили к берегам Европы и Африки, к Филиппинам, Индонезии и Малайи, высматривая добычу немигающими глазами перископов. И создавалось новое оружие – ракеты и реактивные самолёты, – а под сенью сверхсекретного «Манхэттенского проекта» рождалось нечто, о чудовищной мощи которого имели смутное представление даже физики-ядерщики, работавшие над этим проектом.

Американские войска, используя право сильного, вошли в Канаду. Русский медведь занёс мохнатую лапу над Аляской – сухопутный Северный фронт становился реальностью, а перебрасывать и снабжать многотысячные армии морем, где ни один корабль не мог отойти от берега на пару миль без риска поймать торпеду, не представлялось возможным. Слабые возражения канадского правительства не принимались во внимание, а с Черчиллем Рузвельт, потрясённый «предательством» былого союзника, вообще не желал вести переговоры. США с большим удовольствием заняли бы и Австралию с Новой Зеландией, но на это у них пока не хватало сил: большинство американских верфей располагалось на восточном побережье, а частично восстановленный Панамский канал находился теперь в радиусе действия немецких «зигфридов» и «василисков» с аэродромов Венесуэлы и Тринидада.

Военная машина Соединённых Штатов Америки работала, но её операторы (те самые «капитаны большого бизнеса») видели, что режим её работы опасно близок к критическому. Оказалось, что война – это не только очень выгодное дельце, это ещё и кровь, смерть и разрушения, причём не где-то за океанами, а здесь, на территории самих США. Потери уже превысили потери Америки в гражданской войне, считавшейся самой кровавой войной за всю историю Штатов, и это при том, что не было ещё масштабные боёв на суше, подобных сражениям Первой Мировой или тевтонскому вторжению во Францию или Англию. К таким потерям Америка не привыкла…

Но самое главное – монотонный гул размеренно работающего механизма экономики то и дело сменялся покашливанием, характерным для перебоев. Огромной американской машине не хватало того, что служило для неё и топливом, и смазкой – денег. За первую треть ХХ века американский спрут распустил по всему миру свои щупальца, усеянные присосками транснациональных банков и корпораций, и деловито вытягивал соки отовсюду, куда смог дотянуться. А теперь германская секира, русский меч и японская катана обкорнали чудищу его щупальца, оставляя спрута без пищи.

Доллар был изгнан из покорённой тевтонами Европы и Африки, с Ближнего Востока, где набирала силу держава «красного фараона» Иосифа Сталина, причудливо совместившего марксистскую идеологию и обычаи средневековья и подчинявшего себе арабский мир, из Юго-Восточной Азии, где хозяйничали самураи, и из Латинской Америки, страны которой одна за другой присоединялись к антиамериканскому союзу. Бумажка, выкрашенная зелёной типографской краской, хороша тогда, когда её без звука (и даже с радостью) принимают в обмен на реальные ценности, созданные людьми, а внутри одной отдельно взятой страны денежная масса должна быть уравновешена товарным объёмом – бесконтрольное включение денежного печатного станка чревато финансовой катастрофой, по сравнению с которой Великая депрессия тридцатых годов – не более чем лёгкий ветерок по сравнению с торнадо. И первые признаки этой катастрофы уже просматривались: в США росла инфляция, и кое-где уже вводилось нормированное распределение продуктов первой необходимости.

«Капитаны большого бизнеса» всё это видели, но они не в силах были изменить ни суть искусственной страны, спроектированной и созданной с одной-единственной целью – для достижения власти над миром, – ни свою собственную суть. Им оставалось надеяться, что войну удастся закончить (если не победой, то хотя бы почётным миром) раньше, чем эта машина развалится, похоронив их под своими обломками.