— Как это возможно, господин Йоргис. Я чего-то не знаю?

— Думаю, теперь уже можно об этом сказать, мистер Гамильтон поручил мне выступить его представителем и открыть счета сразу в нескольких лондонских банках. Из этих сумм я и предлагаю оплатить расходы. Конечно, когда это будет возможно.

— ТО есть, мы должны будем зайти в Лондон по пути в Калифорнию?

— Совершенно верно, Николай Петрович.

— Хмм, даже странно, что мистер Гамильтон не проинформировал меня об этом.

— Это поручение он дал лично мне, но думаю вам он даст исчерпывающие объяснения.

— Я на это надеюсь. Если не секрет, какие именно средства мистер Гамильтон планирует разместить?

— К сожалению, я не могу это сказать сейчас, но обещаю что после того как я это сделаю, вы все узнаете.

— Что ж, спасибо Панайотис, думаю, что ваша идея с оплатой из этих средств очень не дурна, — в голосе Резанова звучала обида, и Панайотис счел своим долгом постараться сгладить эту ситуацию.

— Николай Петрович, мне право неловко, что вы узнали об этом только сейчас, но приказ есть приказ. И поверьте, мистер Гамильтон считает вас верным другом, как Калифорнии, так и его лично, давая мне это поручение, он мне неоднократно это сказал. Думаю, у него были веские причины, о которых вы узнаете сами.

— Спасибо за теплые слова, я тоже думаю, что мистер Гамильтон мне лично всё объяснит.

«Действительно, чего это я обиделся? Гамильтон в первую очередь руководитель своей страны, то, что он максимально расположен ко мне в частности и ко всем русским вообще совершенно не означает, что он будет делиться со мной всеми своими планами. Но интересно, что именно повезёт Панайотис в Лондон. Я не видел дополнительное золото. Впрочем, я всё узнаю в свое время» — подумал Резанов. Правда, осадочек у него остался, все-таки Николай Петрович был очень гордым и даже злопамятным человеком. Если бы было по-другому, он не решился бы на авантюру в Нагасаки.

Во-вторых, возникли сложности с новым вооружением.

Револьверы комиссия забраковала сразу же. ДА, их боевые качества произвели фурор, за пятнадцать секунд сделать пять прицельных выстрелов, такое находилось практически за гранью понимания.

Но вот возможность производить это, без преувеличения, чудо-оружие просто не просматривалась. Ну не было на просторах необъятной Российской империи станков, на которых можно было бы массово производить револьверы. Для этого требовались совсем другие допуски и культура производства.

Да и калифорнийская сталь, оказалась сильно выше качеством, чем российская. Как ни парадоксально, домны в Калифорнии, построенные по книге Ломоносова работали лучше, чем домны на родине великого ученого.

А может, сырье просто было лучше, кто знает, но факт остается фактом. Револьверы Россия не могла производить чисто технически. В итоге сошлись на мнении, что револьверы будут закуплены в Калифорнии, но в очень ограниченном количестве. Всего тысяча штук. И к каждому по тысяче патронов.

Касательно винтовок и однозарядных пистолетов было принято максимально странное и половинчатое решение. Комиссия рассматривала две системы, флоридскую и калифорнийскую. И не смотря на то, что оружие калифорнийской системы превосходило по всем параметрам флоридскую: по боевым качествам, надёжности, технологичности и дешевизне, на вооружение были приняты обе системы.

Главными сторонниками калифорнийской системы были генерал-лейтенант Барклай-де-Толли, в то время он как раз находился в Петербурге, где восстанавливался после ранения полученного в Финляндии и министр финансов Голубцов. Первый отстаивал превосходные боевые качества винтовок и пистолетов, а второй напирал на дешевизну.

Казалось бы, дело решенное но нет, Алексей Андреевич Аракчеев, военный министр Российской Империи был другого мнения: