27 июня в сотне миль от Владивостока четвёрку крейсеров встретили «Александр», «Суворов», «Орёл», «Аврора», «Жемчуг». Контр-адмирал Бухвостов прибыл на «Громобой» вместе со Свенторжецким.
– Какие новости, Николай Михайлович, Евгений Владимирович, что такие хмурые? – Небогатов бесцеремонно «допрашивал» подчинённых. – Сначала главный вопрос, что с «Николаем» и «Мономахом»? У нас как у Робинзонов, нет никакой информации кроме японских газет.
– Оба корабля целы, Смирнов успел увести броненосец в океан, а «Мономах» прикрывал отход, повредил два японских бронепалубника и зацепил «Токива» но и сам изрядно пострадал, спасла ночь. Тяжело ранен капитан первого ранга Попов. Сейчас и броненосец и крейсер вернулись в Николаевск на Амуре. Клапье де Колонг телеграфировал – каперангу Смирнову офицерами «Мономаха» послано пять вызовов на дуэль. Думаю, придёт в сознание Попов, будет шесть.
– Чёрт бы побрал этих флотских мушкетёров, всех на гауптвахту, сегодня же телеграфирую Константину Константиновичу, – облегчённо выдохнул вице-адмирал, – я уже готов был «Якумо» со дна морского вытащить, чтобы обменять на двух ветеранов.
– Вы утопили «Якумо»?
– Было дело, комендоры Льва Алексеевича постарались, но, Николай Михайлович и вы, Евгений Владимирович, идёмте в каюту, разговор предстоит долгий…
2 июля 1905 года вышедший в дальний дозор «Жемчуг» передал в штаб флота о встрече с госпитальным «Орлом». На крейсере Левицкого стояла новенькая германская радиостанция, из двух контрабандно закупленных и переправленных на «Изумруд» в Циндао. Вторую установили на «Авроре», ибо «Россия» и «Громобой» с «Изумрудом» встали к стенке, на кораблях вернувшихся из дальнего похода вовсю шёл ремонт. А броненосцы всё равно далеко не ходили, ну – ПОКА далеко не ходили. Николай, который царь, а не броненосец, телеграфировал адмиралу Небогатову, что уверен, – недалёк тот день, когда грозные русские броненосцы принудят коварного врага капитулировать в его же логове. Так что минимум до Токийского залива Бухвостов своих орлов поведёт. Император поздравил командующего Тихоокеанским флотом с высокой наградой – орденом святого Георгия третьей степени за поход и за «Хасидате» с «Якумо». Список отличившихся офицеров и с отряда крейсеров, и с броненосцев, дравшихся с Того, завизированный Небогатовым и Бухвостовым, ушёл в Санкт-Петербург.
Главной проблемой в первые дни возвращения и официального утверждения в должности командующего Тихоокеанским флотом стала полицейская. Если бой броненосцев в заливе Петра Великого завершился, в общем-то «вничью», да и не было долго известий от Небогатова, – где командующий, что с крейсерами, то приход в Золотой Рог четвёрки рейдеров, да ещё утопивших современный броненосный крейсер врага, вызвал невероятный взрыв патриотических чувств в экипажах. А душевный подъём и осознание причастности к победоносному флоту у русского человека непременно выливается в загул. На несколько дней город затих и затаился. Полиция не справлялась с разгулявшимися моряками, пришлось штабу Тихоокеанского флота срочно формировать две временных комендантских роты дополнительно к уже существующей, а офицерскую гауптвахту забили так, что блестящие морские офицеры теснились там как каторжники в тюрьме пересылке.
Потому, вице-адмирал, осатаневший от разбирательства похождений подчинённых, плюнул на все дела и вышел на «Буйном» встречать столь нужный флоту госпиталь. После памятного разговора с Иессеном, когда Карла Петровича хватил удар, Небогатов принципиально перемещался по заливу Петра Великого на миноносцах или разъездных катерах.
Разумеется, с командующим «увязался» Семёнов, который, как подозревал Небогатов, занят написанием труда о войне Японии и России и собирает материал для книги.
Лахматов встретил гостей неожиданно приветливо, ничем не напоминая себя прежнего – желчного, бравирующего отличной от высокого начальства точкой зрения правдоруба.
– Николай Иванович, прошу к нашему шалашу, мы уж, не обессудьте, в виду родных берегов празднуем чудесное вызволение из плена египетского, – кавторанг был слегка «под шофе», но держался уверенно, галантно шутил с сёстрами милосердия, отдавал чёткие распоряжения старшему помощнику, по отечески журил в какой-то мелочи оплошавших матросов.
– А мы не с пустыми руками, – адмирал кивнул вестовому, который проявил чудеса эквилибристики, перетащив в шлюпку, а потом и на борт «Орла» две огромные корзины с шампанским, коньяком и закусками. Для госпитальных дам был закуплен самый свежий торт, – командующий флотом умел расположить людей…
– Ого, виват адмиралу Небогатову, – прокричал Лахматов, призыв капитана был дружно поддержан командой и персоналом госпиталя.
– Рассказывайте, Яков Константинович, – отведя кавторанга в сторону попросил комфлота, – как так вышло, что Того отпустил «Орёл», что тому послужило причиной. Ведь запросто мог придраться, по сути то вы помогали военным судам осуществлять прорыв, Ферзен «Орлом» прикрывался беззастенчиво.
– Именно такие претензии и высказывались поначалу, – Лахматов отставил бокал, – но ваша грозная бумага поспособствовала препровождению «Орла» в Гензан, пред очи грозные адмирала Того.
– Что там видели, каковы повреждения японских броненосцев, как охраняется рейд, – невежливо перебил собеседника Небогатов.
– Николай Иванович, не держите самураев за детей, нас и близко туда не заводили – болтались в море всё это время. Затем, прибыл капитан-лейтенант и заявил, что в соответствии с международными конвенциями, положении о Красном Кресте и прочее и прочее, в общем, отпустили они нас на все четыре стороны – отконвоировали миль на сто миноносцем и адью! Я так понимаю, это после утопления вами «Якумо» японцы уважения преисполнились.
– От кого узнали про «Якумо», Яков Константинович, вспоминайте, это важно.
– Да уж не от япошек, те как рыба молчали, – Левицкий все флотские новости отсемафорил.