Там в принципе новшеств нет. Не Берданки Брехт заказал. Единственное, что там совмещены несколько уже существующих удачных находок. Сделан прицел как на австрийском штуцере, почти как в будущем, а не убожество с лепестками, как сейчас на большинстве ружей. И там нарезы выполнены, как на винтовках Бейкера. Калибр — двадцать семь миллиметров. Тоже не стандартный для этого времени. Ну, это чтобы не просто было противнику, если к нему в руки это ружьё попадёт в качестве трофея. Пётр Христианович надеялся, что при залповом огне пулями Петерса — Суворова он сможет поражать цели на семистах метрах. А при одиночном огне на семистах шагах, то есть на пятистах метрах.
— Ну, подпрапорщик, бери позлее и поздоровше егерей. Пойдём справедливость восстанавливать. Офицеров, если что, не бейте. Ещё в Сибирь отправят. Офицеров я сам бить буду.
Событие тринадцатое
Оружейный завод сейчас за казной и рулят здесь военные. В 1796 году Павел I подчинил Тульский оружейный завод Военной коллегии. Александр два года назад военную коллегию распустил и создал Военное министерство Российской империи. Ему сейчас завод и подчинён. Министр тот же, что и тогда, когда князь Витгенштейн на дуэли с Воронцовым дрался — Сергей Кузьмич (Козьмич) Вязмитинов. Можно и в друзья занести. Но это там, далеко, в Северной Пальмире. А здесь в Туле, на счастье Брехта, иначе дулю с маслом бы его заказ приняли, рулит настоящий его друг и боевой товарищ — генерал-майор Василий Николаевич Чичерин. Вместе они, в составе спешенных драгун, размахивая саблями, бежали на штурм предместья Варшавы — Праги. За тот штурм Чичерин, полковник тогда ещё, был награждён Георгием третьей степени.
Чичерин сегодня уже виделся с Брехтом и поручил его помощнику, занят был зело. Оно и понятно. Затеял генерал строительство каменных корпусов на заводе и выравнивание набережной. А тут война и Александр потребовал от него сто тысяч ружей. И при этом план по холодному оружию и пистолям не снизили. Вот и бегал, рулил всем Чичерин собственноручно и в ручном режиме, ну, подзатыльники раздавая направо и налево.
А кому сейчас легко?
— Петер, что-то ты грозен больно?! — Брехт наткнулся на Василия Николаевича у проходной, тот к коляске открытой спешил. Под дождём.
— Вася, тут недостача у меня в пяти ящиках. — Остановил генерала приплясывающего Брехт и ручищами к грязи, что вместо нормальной дороги плескалась у ворот, прижал. — Пяти винтовок из заказа не хватает. Если просто разгильдяйство, то хрен бы с ним. Хоть и неприятно. Если воровство, то обидно и злит презело. А вот если их выкрали с целью отправки англичанам, то это предательство и рука у меня чешется пристрелить этого малого.
— Англичанам? — хотел подпрыгнуть «Вася», но Брехт продолжал его в грязь вминать, уже по щиколотку вмял.
— Англичанам …
— Ох, ты со своей глупой нелюбовью к сей нации уже вон в немилости монаршей пребываешь. Вечно тебе враги мерещатся. Англичане нам и винтовок сто тысяч поставили и денег, по слухам, ой, как много отсыпали, — Чичерин, руками своими снял с плеч лапы князя Витгенштейна. — Я обедать поехал, айда со мной, Екатерина Александровна рада будет тебя повидать. Сто лет у нас не был.
Если честно, то Брехт ни разу не был у Чичерина дома, но жену знал. Она была дочерью одного ну, очень интересного человека. Прямо уникального. По крайней мере, для России. Вот что про него было в газете написано: «Марья Сергеевна — жена отъявленного игрока, майора Салтыкова, который, проиграв Пассеку всё свое состояние, поставил на карту жену и проиграл и её. Говорят, будто эта потеря менее всего огорчила его, хотя Марья Сергеевна была ещё молода и хороша собою; Пассек, назначенный генерал-губернатором Белоруссии, увёз её в Могилев». Там в Белоруссии князь Витгенштейн и познакомился с самой «помпадуршей», как её за глаза называли местные бомонды, и двумя её уже подросшими детьми, которых она забрала с собой. Среди них и была Екатерина Александровна, теперь жена Чичерина. Интересно, куча воспоминаний генерала Витгенштейна настоящего улетучилась, и иногда очень нужных воспоминаний, а вот этот малозначительный эпизод пребывания его с Ахтырским гусарским полком в Могилёве в памяти остался.
— Василий, мать твою, Николаич, а ежели шпион сейчас, узнав, что я за ружьями приехал, их с завода выносит тайно. — Предпринял последнюю попытку Брехт.
— Илларион! — к генералу подбежал мужичок в смокинге.
— Скажи Иваницкому, пусть усилит охрану. Удвоит. Если кто подозрительный, хватать и до моего возвращения держать под стражей. Невзирая на должности и звания. Даже если полковник Мусин-Пушкин попадётся. Выполнять. — Брехт нехотя «Васю» отпустил.
— Чего, уж, поехали, перекусим, три дня горячего не ел. Бутербродами питался.
— Чем? — Чичерин вприпрыжку поспешил к коляске, боясь, как бы князь не передумал.
— Изобретение англичанина одного. Кусок хлеба, масло, а сверху колбаса, потом снова хлеб. Сэндвич не любимые мною наглы придумали. Был у них игрок такой азартный Джон Монтегю, 4-ый граф Сэндвичский. Я переименовал на немецкий манер в бутерброд и мясо колбасой заменил. Немец я или не немец?! Перец-колбаса.