Носком сапога офицер эскадренного броненосца «Шкеллермэуц» развернул дрессированного злопоуха поперёк — да-да, это определенно был дрессированный экземпляр, дикий облил бы для начала свою жертву зловонкой, — а каблуком другого сапога прижал к мостовой питательную трубку: ну кому в здравом уме придёт мысль добровольно стать ужином ненасытной твари? Но и убивать злопоуха Шарби не стал — имелся шанс, что это не атака, а случайность, характерная для здешних мест. Шанс, правду говоря, мизерный, но не будешь же приставать к каждому встречному с вопросом: не вы ли, уважаемый гарм, случайно обронили бедную зверюшку? Да и не больно-то людные здесь места. С тех пор как Шарби, следуя обонятельному курсографу, нырнул в узкий проход между ветхими постройками с облупленными стенами, ему никто не встретился по дороге. Не любили таких заброшенных улочек горожане, да и те, кто от недостатка средств или по иным причинам проживал здесь, на окраине, норовили управиться с делами засветло, а сейчас — офицер рефлекторно задрал голову в закатное небо, где уже стала видна во всем великолепии орбитальных огней громада родного броненосца — дело приближалось к первой вахте, что начинается, как только корабль нырнёт в тень планеты.
Ага, стало быть, подошло время антракта между действиями в фарс-театрике. Ментальный дубликат, наверное, уже приступил к осаде любвеобильного сердечка красотки Арьетты. А что, имеет право: всё при нём, как и положено: рост, стать и белозубая улыбка, а безукоризненное владение комплиментарным словарём — любой дамочке заговорит жемчужные зубки!
На мгновение Унц почувствовал укол ревности, что он, прототип, потомственный зиммельцвейггер, собственно говоря, делает в данный момент посреди грязной мостовой, с извивающимся под каблуком злопоухом? Ведь мог бы Шарби и сам оккупировать уютную уборную местной примадонны, вдыхая умопомрачительный аромат её духов и расхваливая на все лады игру своей пассии в первом акте, что было бы, между прочим, далеко не ложью. Но офицер тут же взял себя в руки. Даже поддаваясь искусу плоти, не следует забывать о долге, далеко не каждому доверится такой великий конспиратор, как Змея. Особенно в столь серьезном и в то же время деликатном деле, как спасение вероотступника.
Ну да ладно, всё это замечательно: долг, спасение, но что же все-таки делать со злопоухом? Отпустить? Но тварюга мгновенно перевернется, встанет на свои ножки-колчедрыги и встопорщит трубку, а ей только дай волю, сразу вопьётся в бедро, где кончается голенище сапога, и уже через минуту наступит дурнота, из-за которой даже такому отважному зиммельцвейггеру, как Шарби, станет нехорошо и он может оказаться лёгкой добычей. Но уже не для злопоуха, которому, будьте уверены, не позволят насытиться всласть, а для тех хитрецов, кто подбросил алчущую зверюгу одинокому путнику, при этом даже не показавшись ему на глаза. А, может быть, просто врезать гадине каблуком пару раз, чтоб отбить желание охотиться на людей хотя бы в городской черте?
В конце концов Шарби решил выпростать из ножен дуэльную рапиру и гибким концом очертил в надвигающихся сумерках радужный круг, показав невидимым противникам, что их провокация не прошла и вылезать из засады не резон, если, конечно, у них нет стремления познакомиться со спиральным клинком на ощупь, а не вприглядку. Но фрейзера третьего ранга, — а именно до такого звания дослужился Унц — раздражало даже не то, что невидимки не хотят показываться, уважают значит, а что воняло на узенькой уличке преотвратно. В основном, пищевыми отбросами, гнилью и кошачьей мочой. А это сбивало тонкий нюх курсографа, что могло сделать поставленную задачу невыполнимой. Так и хотелось взобраться куда-нибудь повыше, чуть ли не на крышу, и заорать во весь голос: «Гармы мои любезные, доколе же будете гадить себе под ноги?» Но офицер прекрасно сознавал, что здешним обитателям любые воззвания до фонаря, глухие они до всего, что не приносит мгновенную выгоду.
Кстати, освещение так и не включилось, несмотря на сгустившийся полумрак, и зловоние от этого лишь усилилось. Оно не только влияло на деликатный прибор, но и портило настроение его обладателю. Конечно, при желании Унц мог бы отключить обоняние напрочь, но тогда одним чувством стало бы меньше, а кто знает, какие ещё сюрпризы ожидают тебя в таком гиблом месте, как Прибазарщина? Можно было бы также перестроить и зрение, хотя бы периферическое, но за преимущество широкого визуального охвата пришлось бы заплатить остротой, а ведь предстояло не только засечь колебание стрелки курсографа, но и разглядеть отличительный домовой знак. Да ещё под непривычным для флотского офицера углом. Так что с перестройкой органов чувств малость погодим, сначала решим другую, более насущную проблему…
Шарби легонько потыкал клинком в притворившегося мёртвым злопоуха. Хотя бока зверька судорожно вздымались и опускались в соответствии со сложной системой двойного дыхания, он делал вид, что покинул сию грешную юдоль и отправился навестить Хозяйку Всего Сущего.
Шарби подцепил злопоуха носком сапога под мягкие изогнутые рёбра, подбросил вверх и тут же отфутболил, придав неслабое первоначальное ускорение. Клубок по пологой кривой улетел в зев темнеющей на светлом фоне стены подворотни.
Послышался глухой шлепок. Кто-то на два голоса негромко выругался, помянув слабую потенцию императорской родни вплоть до восьмого колена.
Проверять, кому не дает покоя бессилие родственников Светоча Лучезарной Истины, Шарби не стал — себе дороже. Вполне могли в засаде таиться не двое и не четверо даже, а целая шайка, для которой обобрать сунувшегося в западню прохожего самое милое и прибыльное дело. В конце концов, он сюда не порядок наводить пришёл, пусть этим занимается сторожевая гильдия. Она за это денежки получает, и немалые.
Как все-таки хорошо, что высокородный Шарби Унц продумал все детали, прежде чем углубиться в каменный лабиринт окраинных кварталов. Возьмем, к примеру, скоростной двухместный быстрокат, положенный ему по штатному расписанию. Машину фрейзер оставил на охраняемой стоянке рядом с театриком, где выступает несравненная Арьетта Гри. Но упомянутый ментальный дубликат воспользоваться им не сможет, поскольку растворится в воздухе сразу, как только выйдет из театрального подъезда. Значит, транспортное средство будет дожидаться настоящего хозяина, чтобы отвезти на корабль к третьей вахте. Так-то вот. Когда задание будет выполнено, Шарби отвалит к охраняемой стоянке. Но при этом желательно, чтобы надзирающие органы не сумели до этого момента его засечь.
Может возникнуть вопрос, по какой причине имперский офицер не хочет сталкиваться с ревнителями имперских стандартов?
Всё очень просто. Если говорить в открытую, то Шарби Унцу требовалось отыскать в лабиринте городских улочек тайное прибежище доктора звездознания Тэйтуса Пшу.
Да-да, именно Тэйтуса Пшу, того самого, чья самодовольная физия с близко посажеными глазками красуется на всех правообличительных щитах под кровавыми в пол-локтя величиной буквами заголовка «НАЙДИ И ЗАЛОЖИ ГОСПРЕСТУПНИКА», за одни только сведения о местонахождении которого казна обязуется выплатить без учета налогов весьма кругленькую сумму!
Тэйтуса Пшу, безбожного вероотступника, попирателя основ имперского мировоззрения и бывшего заведующего кафедрой астрономии Ужерского Фундаментального университета, самого крупного в метрополии.
Что же заставило Шарби Унца, одного из перспективных офицеров в команде Его Блистательности, резервного флотоводца Инхаш-Брезофа, искать тайной встречи с человеком, объявленным вне закона? Неужто дело в объявленной награде?
Конечно нет, со средствами у Шарби Унца был полный порядок: на певчих каракатиц денежки тратит весьма умеренно, фамильный обруч никому из знакомых девиц пока не отсылал, на азартные игры тратится по мелочи (если совсем не играть, это вызовет нежелательные толки), да и родная маменька Нейва, для всех же прочих — грозная хозяйка питейного дома по прозвищу Мадам Три Подзатыльника — исправно пересылает любимому чаду положенный процент семейной прибыли, так что фрейзер может спокойно обойтись без того, чтобы, высунув язык, рыскать в поисках «образованного мерзавца», как именовался в фискальных документах Тэйтус Пшу. И, тем не менее, в силу определённых обстоятельств «образованный мерзавец» требовался Шарби Унцу позарез.
Впрочем, мерзавцем бывшего астронома фрейзер третьего ранга не считал. Образованным — да, причём одним из самых образованных людей империи, а вот мерзавцем — никогда! И пусть официальная пропаганда свистит на всех углах, скольких учеников безбожник Тэйтус совратил своим извращённым учением и сколько ему заплатили подлые враги империи из Союза Синих Солнц, это всё чепуха, в которую могут верить одни идиоты. А Шарби Унц идиотом себя не числил.
Даже когда изъявил желание вступить в ряды питомцев Змеи.
И уж тем более, когда всего через три сезона после вступления, переступил порог Тесного Клубка посвященных.