Море было спокойным. Берега видно не было. Вдали небольшой точкой маячила моторная лодка, которая, к счастью, двигалась в ее сторону. Лиля начала кричать SOS, помогите, хелп! Она прыгала и махала руками, привлекая внимание. Приблизившись, лодка заглохла. Из рубки вышел парень лет двадцати трех и жестами показал, что подойдет поближе, расслышав ее вопли.

Лиля заметалась по палубе, пытаясь найти что-то пригодное для того, чтобы парень мог подняться на борт. Вслед за парнем вышел на корму моторки пожилой мужчина. Он откровенно зевал. Они стали руководить действиями женщины, поскольку она была в панике и ничего не соображала сама.

Взобравшись на яхту, парень пошел вслед за Лилей, даже не пытаясь ее расспрашивать, – ведь от испуга она быстро что-то говорила по-русски.

– Я открыла дверь – он лежит с коньяком и упаковкой от таблеток! Это не я, не я его. Или я – раз не дала, он с катушек съехал.

Перевод парню не понадобился, увидев диспозицию на полу в коридоре, он пощупал пульс. Тот еще бился, но редко.

Парень вышел на палубу и попросил отца помочь спустить мужчину на лодку.

Лиля, наконец, немного успокоилась и начала понемногу соображать.

– Давайте на него наденем спасательный круг и сбросим его в море, а оттуда погрузим на лодку.

– Окей, – согласился парень. И они вдвоем с Лилей сбросили Стефана в воду. Мужчина постарше спрыгнул в воду за ним и держал голову над поверхностью воды. Парень спрыгнул в воду тоже, и вдвоем отец и сын втолкнули Стефана в лодку.

Лиля снова заметалась по палубе.

– Я не умею водить яхту, пусть ее поведет кто-то из вас! – наконец на английском закричала она.

Мужчины переглянулись. Старший из мужчин снова взобрался на борт яхты. А Лиля спрыгнула в воду и вплавь добралась до лодки. Парень вытащил ее на борт. И от вида ее больших грудей в намокшей майке явно возбудился.

– Нет, только не это! – буквально взмолилась Лиля. – У нас был медовый месяц. То есть, пока день. И я так устала от секса.

– Я и не собирался ничего такого, – покраснев, солгал парень. Но взгляд отвел и вышел в другой отсек, вернувшись с майкой и шортами – большими, но сухими. А сам покинул помещение, в котором они оказались.

Стефана они положили вниз лицом и надавили на легкие – вдруг вода попала. Парень – весьма милый блондин с пушком на щеках и широкими плечами – завел мотор лодки и помчался на берег, параллельно вызывая к причалумедиков.

Так что Стефана успели довезти до больницы.

Когда его откачали и взяли анализы крови, то обнаружили у него сифилис. И это он раздражал отдел мозга, отвечающий за удовольствия. Впрочем, Стефан был в шаге от сумасшествия. Лиля недаром это почувствовала. Впрочем, он уже успел и ее заразить. Их обоих стали лечить прямо в той больнице, куда доставили, только перевели в другой корпус, где, вдали от остальных, лечили венерические заболевания.

Лиля позвонила Насте в дом Стефана и, рыдая, рассказала о своем «сифилисном месяце» вместо медового.

– Я думала, что у него психическое заболевание, надеялась, что ему поможет фтор. А оно оказалось вон чем! Он на грани сумасшествия и смерти, скоро нос провалится! – Настя впервые в своей жизни застала мать такой разнуздано злой и «заплаканной по колено».

Стефан в соседней палате лежал индифферентный ко всему, хоть и слышал вопли жены. Она говорила на русском, но понятно, о чем. Когда ему сказали, что такую зацикленность на сексе придавало ему разложение ткани мозга в зоне, отвечающей за удовольствие, он… отказался лечиться. Но ночные размышления привели его к тому, что не имеет он права любить болезнь больше жены. К тому же на этой стадии вряд ли они что-о смогут изменить, восстановив клетки мозга обратно. Но, вылечив, сделают его не заразным. Поэтому сообщил жене, что передумал, чтобы не подвергать супругу риску повторного заражения.