Тот отпихнул трудившуюся меж его коленями женщину и встал. Выглядел он еще причудливее председателя. Чересчур правильной формы нос был смещен вбок, словно его в спешке прилепили на физиономию, чтобы придать ей хоть немного сходства с нормальным человеческим лицом.

– О, Девяностая статья, – нараспев забубнил старикашка. – Дозволь испросить твоей неизреченной мудрости!

– Мудрость твоя безмерна! – подхватили остальные члены правления.

– Яви нам сокровенное знание для успешного решения данного дела, как и всех прочих дел!

– Благословенны правила и установления твои!

Фентон, закрыв глаза, низко поклонился стене.

– Девяностая статья! Барри Уэлч желает выдвинуть свою кандидатуру на выборах правления Ассоциации домовладельцев коттеджного поселка Бонита-Виста. Как нам следует поступить в сем случае?

Тарабарщина на стене внезапно превратилась во вполне связный текст, хоть и написанный вычурно-старинным шрифтом. Составлен он был не в псевдоюридическом стиле, как весь остальной устав, а скорее в духе какого-нибудь религиозного трактата, витиевато и выспренно, что звучало не менее дико. Фентон, разогнувшись, прочитал вслух:

– Возжелавший поместить имя свое в числе кандидатов да вступит прежде в поединок с любым из членов правления. Биться им надлежит не на живот, а на смерть, и оставшийся в живых да займет место в священном списке для голосования. Помилуй душу сражающегося, ибо не ведает, что творит!

Шестеро старцев вперили взоры в Барри.

Он затряс головой:

– Не знаю, что у вас здесь происходит, но я не намерен в этом участвовать.

– Поздно, – изрек Джаспер Колхаун.

– Не буду я ни с кем драться!

Однако про себя Барри подумал, что за этим и пришел сюда. Вот оно – открытое столкновение, которого он так долго добивался. Правда, он не ожидал поединка в буквальном смысле слова, но, по крайней мере, ему наконец-то представилась возможность сразиться с правлением. Он вспомнил кота Барни, вспомнил Рэя, Кенни Толкина, Дилана, и Чака, и Донну, подумал о Морин и будущем ребенке, выпуская на волю гнев, позволяя злости разгореться.

Колхаун вновь улыбнулся неестественно широко.

– Барри Уэлч! – прогремел он. – Сим вызываю тебя на смертный бой! В присутствии широкой общественности!

Члены правления громогласно поддержали председателя. Их воинственный клич подхватили женщины-добровольцы под столом. Огненные буквы погасли. Теперь комнату вновь освещали только чадящие свечи.

«Да, – подумал Барри. – Я готов. Я их, мерзавцев, всех положу!»

Улыбка Джаспера Колхауна напоминала оскал.