Темные тени печали залегли в его глазах.

— И отца твоего я вижу. Это из-за него ты ушел.

Леон кивнул.

— Он обращался со мной как с ребенком. Заставлял делать то, чего я не хотел. Я отказывался. Мы часто ругались, и мама страдала из-за этого.

— И что он заставлял тебя делать? — спросила Лусима с видом человека, знающего ответ.

— У моего отца одна цель — деньги. Ничто больше его не интересует. Даже жена и дети. Он очень тяжелый человек, и мы с ним друг другу не нравились и сходились плохо. Уважение к нему у меня, наверное, есть, а вот восхищения точно нет. Отец хотел, чтобы я работал с ним, занимался тем же самым. Меня такая перспектива не радовала.

— И ты убежал из дому?

— Не убежал — ушел.

— Что ты искал?

Он задумался, потом покачал головой:

— Честно говоря, не знаю. Не знаю, Мама Лусима.

— Так ты не нашел то, что искал?

Он неуверенно покачал головой. Потом вспомнил Верити О"Хирн и пожал плечами:

— Может быть, кого-то и нашел.

— Нет. Только не ее. Не женщину, о которой ты думаешь. Она всего лишь одна из многих.

Вопрос вырвался сам по себе, прежде чем Леон успел остановиться.

— Откуда ты знаешь о ней? — И сам ответил: — Ну конечно. Ты ведь там была. Ты так много знаешь.

Лусима усмехнулась. Некоторое время они молчали. Молчание было приятное, теплое, дружелюбное. Он ощущал странную, непонятную, но прочную связь с ней, как будто она и впрямь была его матерью.

— Мне не очень нравится то, как я сейчас живу и что делаю, — сказал наконец Леон.

Сказал в каком-то смысле неожиданно для себя, потому что никогда раньше не задумывался о таких вещах. Сказал и понял — да, не нравится.