Мы ещё долго пили чай. Мастер с упоением рассказывал про разнообразные горные породы и особенности их обработки. Овражский действительно своё дело обожал, о камне он говорил с такой любовью, словно он живой. Я мало что понимал, но уезжать не хотелось.

Снаружи всё-таки разыгралась стихия.

Дождь хлестал по окнам, в разводах на стеклах расплывался вид буйного моря — поднялся шторм. Молнии с громким треском разрывали почти черное небо. А в доме было тепло и уютно.

Мы позвали водителя внутрь и он с благодарностью присоединился к нам. Всё равно в такую погоду ехать опасно, никакие дворники с таким потоком воды не справятся.

Мастер достал несколько связок свежих сушек — они всё ещё были мягкими. К простому угощению на столе появилась банка домашнего земляничного варенья.

Я с удовольствием разламывал сушки и окунал их в варенье. Это навеяло какое-то очень смутное воспоминание. Из такого давнего детства, что остаются лишь неразличимые образы. А ещё радость.

Когда-то я тоже так сидел на простой лавке, уплетал лакомства и слушал сказки старой кормилицы.

Дверь распахнулась, впуская порыв ледяного ветра и взъерошенного парня в прилипшей к телу мокрой робе. Он остановился на пороге, тяжело дыша, и под ним тут же образовалась лужа стекающей воды.

— Митька! Что случилось? — встревоженно вскочил мастер.

— Беда, дядько, — неожиданно низким басом ответил тот. — Сорвало навес у лошадок, не справиться там одному.

— Ох! — только и воскликнул хозяин, бросившись к выходу.

Мы вместе с водителем тоже поднялись, направляясь следом. Овражский обернулся:

— Да куда же вы, ваше сиятельство? — изумился он. — Там сейчас совсем скверно.

— Помогу, чем больше рук, тем лучше, — не терпящим возражений голосом ответил я, снимая пиджак и закатывая рукава рубашки.

Снаружи творилось нечто невообразимое.

С неба лил не просто дождь, а будто само море поднялось вверх и обрушилось на наши головы. Причем постоянно меняя направление. Ливень буквально сбивал с ног.

Я едва видел среди стены дождя спину мастера и ориентировался на неё. Под ногами скользило и пришлось приложить немало усилий, чтобы не грохнуться в лужи.

Вода была везде — сверху, снизу, справа и слева.

О конюшне при мастерской я и не подозревал. Ну как конюшня — небольшое строение со стойлами, прикрытыми лишь одной стеной и крышей в виде брезентового тента. Его уже оторвало с трех сторон, лошади испуганно ржали и метались под потоками воды.

Один, удивительно белоснежный жеребец с одним черным пятном на лбу, уже со всей дури бил копытами в хлипкую стену, пытаясь освободиться.