Продырявленные жестянки мангового сока дребезжали и кувыркались, рассыпая оранжевые брызги. Маслины и пикули десятками и сотнями вылетали из расколотых банок. Стоял острый запах пролитого уксуса.

Лавка Джима Ричардса несла ощутимые потери.

Фрост подхватил сбитую с полки бутыль фанты, метнул ее в разбитое окно, точно “коктейль Молотова”. Стрелок на мгновение отвлекся — с тем же успехом из окна могла вылететь и взведенная граната, — а Фрост вскочил и кубарем перевалился через подоконник, наружу.

Автомобиль.

Запаркован ярдах в тридцати от лавки Ричардса. Противник стоит под его прикрытием, пригнувшись, уперев локти в высокий багажник, для большей устойчивости прицела. И палит вовсю.

Заряд картечи не изрешетил Фроста лишь потому, что капитан тоже знал свое дело, и не просто выпрыгнул, а покатился по заснеженному асфальту, словно рухнувший на крутом спуске лыжник. Девять свинцовых кругляшей лязгнули о тротуар почти рядом.

Стрелок передернул ствол, загоняя в камеру следующий патрон.

“Да что у него, винтовка-самобранка? — непроизвольно изумился Фрост. — Откуда патроны выскакивают, разрази тебя?”

Предаваться никчемным рассуждениям было недосуг. Приподнявшись на локтях, стиснув липкую от разлившейся по полу пепси-колы рукоять пистолета обеими руками, Фрост произвел первый ответный выстрел. Затем — второй, и сразу, почти без перерыва, — третий.

Пораженный последовательно в грудь, кадык и переносицу, обладатель дробовика умер еще раньше, чем начал короткий полет. Пистолетная пуля — как, впрочем, и заряд картечи, — ударяет мишень с мощью и силой налетающего автомобиля. Человека буквально взметывает в воздух и швыряет прочь.

Только не просвещенные по этой части кинорежиссеры заставляют артистов картинно замирать и медленно опускаться наземь после выстрела в упор…

После попадания в переносицу криминалистам предстояло изрядно попотеть, устанавливая личность бандита. Верхнюю часть его головы, по сути, снесло напрочь.

С браунингом, зажатым в правой руке, Фрост медленно поднялся, помогая себе окровавленной левой ладонью. Стараясь не наступить на осколки бутылочного стекла — острые, торчащие, — замер на месте, озираясь, высматривая возможных напарников негодяя. Таковых не обнаружилось.

В безмолвии снежного утра, в спокойной дремоте воскресного города возникал заунывный вой полицейских сирен. А позади послышался хруст крепких, надежных, новеньких подметок, сокрушавших и дробивших битое стекло.

Фрост крутнулся.

К нему близился Джимми Ричардс.

— Мистер Фрост… Мистер Фрост… — повторял он трясущимися губами. — Живы… Слава Богу, вы живы!

— Эй, Джимми, — блекло улыбнулся наемник.

— Да?

— Когда полиция и “скорая помощь” управятся и окончат опрос, напомните мне, пожалуйста, купить галлон молока…