– Двадцать. – Она стушевалась. – Вернее, с учетом прошедшего времени… двадцать один.

– Милая моя! – всплеснула руками я. – Так вам не рано, вам скоро поздно будет выезжать! Шутка ли, двадцать один! Далеко не старость, не спорю, но для дебюта вполне подходящий возраст!

– Ах, я не в том смысле. – Сесилия доказала близкое родство с графом дер Грандер-Стантом, покраснев так же мило и стремительно, как и ее отец. – Но… после такой болезни… служанки меня даже сейчас к вам пускать не хотели, говорили, что рано…

Я позволила отразиться на своем лице легкому прохладному недоумению, тут же чутко отловленному и правильно истолкованному.

– Мадам, простите, – в отчаянии заломила руки Сесилия, – прозвучало так, будто я ставлю мнение служанок вровень с вашим. Совсем нет! Вы убедительно показали свой талант, явив настоящее чудо!

– Так в чем дело? – прервала ее я.

– Ах! – расстроенно пробормотала девушка и внезапно робко уточнила: – Можно мне присесть?

Вообще-то это ее дом, так что я великодушно махнула рукой, разрешая, и мы с Сесилией одновременно сели: юная графиня скромно присела на самый краешек обитого гобеленовой тканью дивана, а я величественно опустилась в кресло напротив.

– Благодарю, – искренне выдохнула Сесилия, вместе с более устойчивым сидячим положением обретая и необходимую твердость и связность, чтобы продолжить разговор. – Просто я подумала, что еще слаба…

– А вы слабы? – изогнула я бровь, вновь почувствовав уязвляющий намек на недостаточный целительский профессионализм.

– Нет, мадам, – вздохнула девушка и добавила покаянно: – Извините, не хотела вас обидеть. Я чувствую себя замечательно, лучше, чем вообще когда бы то ни было. Но вы же понимаете…

– Нет, – поморщилась я, – не понимаю. Не люблю додумывать, привыкла иметь дело с фактами, специфика работы такая. Так что не могли бы вы облечь свои чувства в ясную словесную форму?

– Ах, мадам! – удрученно воскликнула девушка. – Я ведь и раньше не была общительной… а потом все слабела… никуда не выходила… И на приеме же придется общаться? Знакомиться? Разговаривать? В том числе с… мужчинами!

Последнее слово графиня выдала с каким-то испуганно-страстным придыханием, так что я даже засомневалась в правильности перевода. Может, она имела в виду божество какое-то местное, судя по звенящей эмоциональности тона? Прислушалась повнимательнее. Нет, вроде все верно поняла.

– Разумеется, – подтвердила я, – за тем и едем. Чтобы знакомиться, разговаривать и активно общаться с мужчинами. Предпочтительно знатными и богатыми. И конечно же абсолютно здоровыми и адекватными.

– Мадам, я не смогу, – жалобно призналась девушка, вся как-то сжавшись. – Я боюсь и смущаюсь. Я и до болезни-то мужчин практически не видела и уж тем более не общалась.

– А папа ваш кто? – не поняла я.

– Папа – другое дело, – наклонила русоволосую голову Сесилия, – он не страшный и никогда меня не обидит. Но и он, мадам, был со мной заботлив, но отстранен, как и принято в наших кругах.

Да уж, тяжелый случай. Уточнять, когда и куда делась мать Сесилии, я не стала. Дело в общем-то не мое, а девчонка и так от волнения пошла пятнами.

А графиня горько вздохнула и трагически возвестила: