Ресторан Шестигранник

Судьба человека прямо пропорциональна выбору питейного заведения. Обычные бары и злачные места предлагают провести жизнь яркую, полную неожиданных приключений, но короткую. Некоторые солидные рестораны способны вознести карьеру посетителя до небывалых высот, но это, как правило, дорогие места, куда не всякого оборванца пустят.

Столовая № 1 в парке имени знаменитого писателя Макса Сладкого имела репутацию передового массово-пищевого заведения с весьма умеренными ценниками на пирожки с капустой. Публика здесь была настолько разнообразна, что никакой астролог не мог точно сказать, какое влияние на судьбу окажет посещение этого общепита. Укоротит ли это время жизни пациента или продлит до неопределенных сроков. Тут все зависело от смешивания, казалось бы, несовместимых ингредиентов.

Располагалась столовая в одном из залов павильона "Механизация", где демонстрировались автомобили и трактора отечественных и зарубежных марок. Павильон состоял из шести внушительных корпусов, за что и был прозван народом "Шестигранник". Летом во внутреннем дворе павильона вокруг фонтана лучами стояли длинные столы. Восседая на лавках, передовики производства и гости столицы вкушали стандартные, одобренные Московским управлением народного питания при системе Нархамата внутренней торговли СССР и Нархамата пищевой промышленности СССР блюда фабрики-кухни: щи, борщи, котлеты по-киевски, винегреты, сосиски, пюре, вобла. Пиво текло рекой. Зимой, когда поток посетителей заметно падал, ибо гулять по парку из-за лютых морозов мало кто отваживался, общепит перемещался под крышу одного из корпусов и превращался в злачное заведение с налетом непманских традиций. Наливали шампанское и коньяк. Оркестр играл джаз.

Чтобы публика не забывалась, на колоннах висели кумачовые транспаранты с антиалкогольными лозунгами «Долой кухонное рабство!». Громадный портрет товарища Скалина снисходительно взирал на этот островок социалистического рая. Его поддерживал хитрый прищур товарища Венина и напоминание "Венин и теперь живее всех живых".

Особенно это место было популярно у молодежи и банды местных пенсионеров-алкоголиков. Завсегдатаи пенсионеры, перемигиваясь между собой, загодя занимали почти все столы, рассаживаясь отдельно друг от друга. Исключение составляли "столы для ударников". На отдельном пятачке кормили усиленно, по науке — согласно потраченным на стройках коммунизма калориям. Эти столы, как правило, были заняты не исхудавшими на производстве шахтерами-метростроевцами, а важными чиновниками с толстыми портфелями и брюхами.

Когда ближе к вечеру в зал вваливались веселые студенческие компании, замерзшие от романтических прогулок в декабрьскую пургу и подуставшие от катания на коньках, все остальные столы оказывались заняты красномордыми дядечками со спитыми рожами. Молодежь это не смущало, они смело присаживались к старичкам, и начиналось веселье. Хитрость заключалась в том, что крепкий алкоголь деткам официально наливать не рекомендовалось правилами, но если за столом восседал солидный гражданин с красным носом, то он и брал на себя ответственность за спаивание молодежи. Разумеется, дядечка сам за водку не платил — платила компания студентов. Администрации такой симбиоз приносил немалый доход в кассу и мимо кассы. Официантки были в доле. Столовая процветала и пользовалась особым покровительством знатока кавказской и мировой кухни нархома Мико Настояна.

Репертуар джаз-оркестра также укладывался в рамки политической линии: гремел марш веселых ребят Леонида Утесова из нового фильма. Звучали мелодии светского экрана. Пышногрудая солистка из бывших оперных див старательно выводила своим драматическим меццо-сопрано.

Сердце в груди

Бьется, как птица,

И хочешь знать, что ждёт впереди,

И хочется счастья добиться.

Кое-кто из подвыпившей публики пускался в пляс. За порядком следил опытный сотрудник НХВД в штатском. Всякие мелкие шалости в виде пьяных драк и фактов спаивания малолеток его не волновали — он высматривал иностранных шпионов. Частенько сюда наведывались журналисты, бытописатели в поисках колоритных сюжетов для своих обличительных фельетонов. Нередко заходили иностранные туристы в сопровождении переводчика "Интуриста" (филиал Иностранного отдела НХВД по распределению турпутевок).

Вечером 31 декабря 1934 года в парке имени пролетарского писателя Макса Сладкого из репродукторов ледового катка гремел марш веселых ребят Леонида Утесова из нового фильма. В павильоне "Шестигранник", в зале Главной столовой № 1 было шумно, накурено, пиво лилось рекой — молодежь культурно отдыхала после катанья на коньках. В зале были в зале люди и постарше: передовики производства и даже академики.

Молодой человек в кожаной куртке и галифе угощал шампанским миловидную блондинку, завитую по последней моде.

— Ну вот, я вам все о себе рассказала, — кокетливо строила глазки блондинка, — теперь Ваша очередь. Кто Ваши папа и мама?

— Я с детства сирота, скитался по чердакам и подвалам, побирался, — не хочу вспоминать свое беспризорное детство.

— Бедняжка! Ну, скажите, чем Вы сейчас занимаетесь? Вы, наверное, шофер или летчик?

— Что Вы, какой шофер! Я секретный агент.

— Ах, как интересно! Что подвигло вас на такие подвиги?