– Да, – сказала Анжелика, – Французский король, Его Величество Людовик, беседует со своими приближенными в достаточной степени свободно и позволяет им столь же свободно беседовать и с ним!..
Царица, казалось, не слышала ее слов, крепко держала Анжелику за руки и почти шептала:
– …Послушай! Послушай меня! Ты должна сказать мне… – Она резко отпустила руки Анжелики, своей пленницы-гостьи и заговорила почти спокойно: – Ты не должна полагать меня глупой и невежественной. Я знаю, как много стран в Европе, знаю, как велика Франция… Я понимаю, что в такой большой стране трудно отыскать человека. Но я, подобно утопающему, хватаюсь за соломинку. Василий отправил с верными людьми деньги для нашего сына. Я не знаю, где были помещены эти деньги, но наш сын должен был расти и воспитываться в достатке. Он должен был получить образование. Это не может быть простой человек! Но, быть может, он в нужде, ведь я не могла помочь ему, я не знала, куда возможно отправить еще денежные средства… Но я думаю, что мой Андрей – человек необычный!.. Андрей!.. Быть может, он совершенно позабыл свое раннее детство, меня в монашеской одежде, ту, которая так нежно ласкала его! Он, должно быть, не помнит, как его звали в раннем детстве. Если бы я знала его теперешнее имя!.. Послушай!.. Не встречала ли ты его случайно? Его русское, московитское имя было «Андрей Рябушкин», я ведь говорила тебе…
Анжелика сидела бледная как полотно. Она, мать, видела перед собой муки другой матери! Как можно это выносить? И… если Андре Рубо сумел бежать, значит, мать не объявит его наследником престола!.. Но… если его поймают… Кто поймает? Петр? София? Теперь оба станут охотиться за ним!.. Но нет, Анжелика не может вынести тоскливого взгляда матери, потерявшей сына!..
Анжелика поднялась с кресла.
– Ваше Величество! Из вашего рассказа я многое узнала и поняла. Поэтому я могу сказать вам то, что мне известно. Человек, которому удалось бежать, не является слугой моего сына…
Царица, казалось, уже поняла, какие слова сейчас услышит! Она вдруг порывисто встала с постели и тотчас вновь тяжело опустилась на перину.
– Да… – Анжелика почувствовала, с каким трудом дается ей это признание. – Да… этот человек не является слугой моего сына… Этот человек… Этот человек… – Глаза Анжелики встретились с мучительным взглядом черных, огромных, широко раскрытых глаз Софии… – Этот человек – ваш сын! – твердо произнесла Анжелика.
– Андрюша! – вскрикнула царица и рухнула навзничь на постель всем своим мощным телом, исполненным женской силы…
Мысли, странные, смелые, решительные, вихрем пронеслись в мозгу герцогини де Монбаррей. Она бросила быстрый взгляд на лежащую поперек постели царицу. Глаза Софии были закрыты, губы сжаты, большое полное лицо – бледно. Анжелика решилась склониться над бесчувственной Софией. Царица дышала ровно. И тут произошло неожиданное. Поступок, который совершила Анжелика, явился совершенно необдуманным и мог даже показаться едва ли не самоубийственным. Анжелика быстро оглянулась по сторонам, приметила широкую и длинную шаль, плотную, ковровую, расшитую парчовыми узорами, брошенную небрежно на стул. Анжелика схватила эту шаль и закуталась в нее, накинув на голову, шаль покрыла ее с головы до пят. Смутно мелькнула мысль о какой-нибудь теплой обуви… Но раздумывать было некогда. Анжелика уже бежала к двери. Бегом – в коридор, затем – вниз – по темной лестнице. Она едва не столкнулась лицом к лицу с несколькими женщинами. Мимо прошел слуга. Анжелика, охваченная энергическим порывом, двигалась уверенно и легко. Она шла, ни о чем не думая, сворачивая то в один коридор, то в другой, переставляя ноги со ступеньки на ступеньку… Несколько охранников с топориками на длинных древках не обратили на нее внимания. Сейчас она ни о чем не думала, все ее существо было охвачено лихорадочным стремлением к движению, к бегству!.. Но уже очень скоро она пришла в себя и подумала о том, что царица, вероятно, скоро очнется и тогда немедленно пошлет людей в погоню за Анжеликой! Странно, но на этой мысли сознание Анжелики не задержалось. Разум ее точила совсем другая мысль, совсем простая, мысль о том, где бы раздобыть обувь, пригодную для зимней московитской погоды. Но никакие варианты не приходили в голову!.. Она почти инстинктивно сознавала, что ускорять шаг нельзя, женщина, бегущая по дворцовым коридорам, деревянным лестницам и переходам, могла показаться подозрительной… Так, еще один поворот… и еще… и еще… Три или четыре стражника… Нет, все-таки три… Нет, четверо!.. Прошла мимо, думая только о том, что так и не раздобыла сапоги! Ноги ее обуты в домашние туфли – хорошая работа башмачника, даже, возможно, что и парижского. Но что же с ней будет, когда она очутится на улице. На улице? Как бы не так! Она ведь очутится на большом заснеженном дворе, и если выйти в калитку, то она увидит еще один двор… О, этот московитский лабиринт!..
Дальше все развернулось мгновенно и непредсказуемо. Этот стражник стоял спиной к ней. Как мало предусмотрительности у московитов! Петр жив и на свободе, а дворец Софии так плохо охраняется! Этак все разбегутся. Андре Рубо уже сбежал. А если сбежит Наталия, от Софии ускользнет возможность очень серьезного шантажа. Ведь теперь царица может потребовать от единокровного младшего брата лояльности, может пригрозить, потому что Наталия, любимая единственная сестра Петра, в ее руках. А если Наталия сбежит… Мысли, быстрые, лихорадочные, прервались. Анжелика, не раздумывая, бросилась на стражника. Это, конечно же, было нелепо и необычайно рискованно: бросаться с голыми руками на вооруженного мужчину. Но она ведь не думала, не рассчитывала. Она просто действовала! И, наверное, потому и победила! Маленькая, но победа!.. Она толкнула его что есть силы. На ее стороне было то, что он вовсе не ожидал нападения. И… он упал! Упал именно от неожиданности. Речь шла о ее жизни, о том, останется ли она в живых! В глубине памяти смутно шевельнулось воспоминание об Андре Рубо. В свое время она осуждала его. Теперь она понимала его очень хорошо! Она поняла, как совершаются неожиданные, нежданные убийства! У нее не было никакого иного выхода. Покамест стражник еще не опомнился, она резко выхватила из его ослабевшей от внезапного падения руки древко с насаженным топориком. Но этого было мало, мало! Упавший мог опомниться в любой миг! Она занесла над ним топорик. Она крепко сжала пальцами древко. Она ударила. Что есть силы. В шею. Его шея была закрыта воротом из какой-то плотноватой серой ткани. Она смутно испугалась, что не разрубит эту ткань топориком. Но ударила сильно, с размаха. И разрубила! Хлынула кровь. Клокотнуло в горле умирающего. Но ей некогда было об этом думать. Ей, женщине, склонной, в сущности, к милосердию, даже некогда было пожалеть убитого ею человека! Она жалела сейчас только об одном, о том, что одежда, верхняя одежда убитого, залита кровью. Одной рукой удерживала древко с топориком, другой поспешно стаскивала с убитого грубый кафтан. Надела на себя, натянула большой кафтан поверх шали. На голову надела шапку. Заметила, что убитый был русоволос. Пошла вперед. Но перед тем, как сделать первый шаг, ей пришлось оттолкнуть труп. Но не было времени раздумывать об этом! Анжелика шагала вперед. Тяжелая, мужская одежда, сделала ее шаг тяжелым. Теперь она особенно отчетливо понимала что идти надо медленно, торопиться не надо, не надо… Теперь она одета… Стоп!.. Кинулась назад. Тяжело нагнулась, стащила сапоги с ног мертвеца, размотала обмотки с мертвых ног… Нет, спешить все-таки надо! Быстро обулась, тяжелая одежда мешала. Снова двинулась вперед. Вот сейчас будет дверь, за дверью – заснеженный двор, нет, еще одна лестница… А! Вот и лестница! Анжелика спустилась. Темный узкий коридорчик. Она приостановилась, распахнула кафтан, плотно приладила шаль под кафтаном. Зашагала. Прислушивалась. Нет, не слышно звуков погони! Но почему? Быть может, обморок царицы более серьезен и опасен, чем показалось Анжелике? Но не возвращаться же! Скорее всего беспамятство Софии перешло в сон, такое бывает, Анжелика видала такое. Ах, как было бы хорошо, если бы София сейчас спала! Как было бы хорошо! Но, возможно, царица вот-вот придет в себя! Анжелика привычно протянула вперед руку, толкнула дверь. Дверь отворилась…
Она не могла поверить своим глазам! Что это? Она ожидала увидеть заснеженный двор, а перед ней возникла улочка, окруженная глухими стенами. Вероятно, Анжелика нечаянно свернула в коридор, который вел к потайному выходу. Неужели она на свободе? После теплых, душных покоев дворца Софии московитская зима показалась Анжелике особенно холодной. Она почувствовала, как ее пальцы коченеют. Боже! У нее ведь нет ни муфты, ни рукавиц! Было очень трудно удерживать древко с топориком. Анжелика пыталась прятать руки в рукава. Ночь выдалась черная, но звездная. Вокруг было хорошо видно. Немного удивляясь этому свету, Анжелика подняла голову. На черном, словно бархат, небе, ярко сверкали крупные звезды и сияла белым блюдом луна. Улочка уходила вперед, к сугробам, к теснившимся темным деревянным домам и покосившимся деревянным же оградам. Ни души не видно было. Анжелика призадумалась, затем приостановилась, приладила шаль поверх кафтана, чтобы не было видно крови на кафтане. Теперь надо было куда-то идти. Но куда идти в незнакомом городе? Кого и о чем спрашивать? Ведь она не знает московитского языка! Она, в сущности, не знает и о нравах и обычаях Московии! Ночь. Большой ли город этот – Москва? Кажется, он вовсе не так велик, как Париж! Возможно ли глухою ночью отыскать трактир или гостиницу? И вдруг она вспомнила! Петр что-то говорил о квартале, где живут в Москве иностранцы! Как бы отыскать этот квартал! Как? Надо всего лишь идти и идти. Наверняка, в этом квартале иностранцев и дома такие же, как в Европе. Анжелика сразу узнает эти дома! Она сделала несколько шагов. Скользко, потом провалилась в сугробик, выкарабкалась, удерживала древко с топориком. Не видать ли в каком-нибудь жилище огня? Анжелика шагала вперед и вперед, то и дело оступаясь, ухая в сугробы, поскальзываясь и падая. Ей казалось, что она ушла уже достаточно далеко от дворца. Внезапно она услышала позади шум и топот. Погоня! Неуклюже завертела головой, готовая нырнуть с головой в один из сугробов. Голоса и шум шагов приближались. Анжелика удивилась, поняв, что слышит мужское пение! Нет, это не погоня. И все же она не хотела, чтобы ее сейчас увидели. Решать надо было как можно скорее! В глаза ей бросилась черная дыра в ближайшем заборе, образовавшаяся вследствие того, что несколько досок были выломаны. Размышлять снова было некогда. Голоса и шум приближались. Анжелика тяжело нагнулась в тяжелой одежде и полезла в черную дыру. Села на снег. Представила себе, как вот сейчас набросится на нее дворовая собака. И словно бы в ответ, раздалось глухое взлаиванье, но сонное, ленивое. Голоса громко пели, ноги топали совсем близко. В глубине двора смутно раскорячилось деревянное жилище. Топот и пение слышались уже подальше. Прошли мимо! Анжелика поднялась на ноги. И вдруг, то есть снова вдруг, смутная тщедушная фигурка кинулась к ней. Мелькнули и упали в снег доски, тоненькая фигурка выронила доски из рук. Фигурка бросилась перед Анжеликой на колени, что-то бормоча. При лунном и звездном свете Анжелика поняла, разглядела, что перед ней девочка, почти ребенок! Сердце замерло в груди Анжелики. Что она наделала! Она бежала из покоев царицы! А если София теперь прикажет мучить Онорину и Кантора?!.. Анжелика почувствовала головокружение. Но падать в обморок нельзя было. Худенькая девочка испуганно смотрела на Анжелику. Ну, конечно же, эта девочка только что выломала доски из ограды! И как это у нее хватило силенок! Но, должно быть, плохо держались эти доски!.. А девочка что-то лопотала, лопотала. Голова ее повязана была тонким платком, она вся дрожала в рваной одежонке. Бедное дитя! Должно быть, девочка боялась, что суровый стражник побьет ее или донесет на нее как на воровку. Ведь она воровала доски из ограды. Анжелике было ясно, зачем! Должно быть, в доме этой девочки было холодно. Бедняжка, разумеется, хотела затопить печь. Анжелика невольно проговорила, по-французски, разумеется:
– Встань, не бойся!..
В душе Анжелики пробудились материнские чувства. Она протянула руку и провела ладонью по холодной щеке ребенка. Девочка тотчас же смолкла. Посинелое от мороза личико выразило изумление. И Анжелика поняла, почему изумилась девочка! Малютка поняла, что перед ней женщина! Анжелика нашла в себе силы кивнуть и улыбнуться. Девочка поднялась с колен, отряхнула снег со своей ветхой одежонки. И снова не раздумывая, Анжелика подобрала доску и остановилась перед малюткой, сунув древко с топориком под мышку и протягивая девочке доску. Девочка схватила доску, почти машинально. Личико ее озарилось широкой улыбкой. Она залепетала какие-то московитские слова. Анжелика ясно разобрала то и дело повторяющееся:
– …Петр… Наталия… Петр… Наталия…
Личико девочки сияло. Анжелика догадалась, что встретила юную сторонницу Петра и его сестры!..
– …Петр!.. – Повторила Анжелика. – …Наталия… Петр…
Спустя мгновение она и девочка уже вылезали из черной дыры, волоча за собой доски. Девочка тотчас разглядела протоптанную тропку и бодро затопотала ножонками, обутыми в толстые сапожки, войлочные, должно быть. Анжелика следовала за ней, держа по-прежнему древко с топориком. Девочка тащила доски.
Анжелика, шагая за своей юной провожатой, успела поразмыслить о случайностях. А если бы перед ней возникла не эта детская фигурка, а, к примеру, какой-нибудь мужик-московит? Что тогда? Пришлось бы убить его! Анжелика невольно усмехнулась. Девочка, бойко топоча, приблизилась к почти поваленной ограде, перекинула с усилием доски, затем перелезла и сама. Анжелика перевалилась вслед за ней. Двор был мал и тесен. Строение, напоминавшее груду тряпья, занимало почти все пространство этого двора. Анжелика удивилась, увидев свет в окошке. Она явственно расслышала и шум. Но отступать не имело смысла. Девочка подошла к двери. Анжелика, подойдя следом, едва не упала, поскользнувшись на льду. Девочка всем своим худеньким тельцем и досками, которые крепко держала, налегла на дверь. Дверь отворилась. Краснолицая женщина в длинном красном платье из грубой ткани протянула к девочке грубые руки, набрякшие, от тяжелой работы должно быть. Голова женщины повязана была платком. Доски с громким стуком упали на деревянные половицы. Девочка кинулась к женщине, что-то лопоча, оборачиваясь к Анжелике и показывая на Анжелику пальцем. Имена «Петр» и «Наталия» вновь то и дело повторялись. Женщина поклонилась Анжелике, затем выкрикнула какое-то мужское имя, в достаточной степени неразборчиво. Подбежал оборванный мальчик и подобрал с половиц доски. На вид он был постарше девочки. Если ей было лет двенадцать, то ему – уже лет пятнадцать. Мальчик принялся топить большую закопченую печь. Анжелика разглядела длинный, сколоченный из неровных досок стол, посреди которого прилеплена была к металлическому блюдцу толстая сальная свеча. Женщина и девочка о чем-то переговаривались. Затем девочка подошла к Анжелике близко и потянула за руку. Анжелика надеялась, что ее накормят, но этого не произошло. Девочка тянула ее за руку, и Анжелика вновь пошла за ней. Малютка обошла печь и тянула Анжелику. Отойдя в сторону, девочка что-то говорила и говорила, указывая тонкой ручкой вперед. Анжелике пришлось войти в крохотную клетушку, в которой и повернуться-то было трудно. Девочка прикрыла дверцу. Анжелика осталась в темноте, задыхаясь от духоты и вони. С трудом поворачиваясь, она ухитрилась скинуть тяжелый кафтан, шаль и шапку. Теперь ей стало немного легче дышать. Она сохраняла присутствие духа. Можно было надеяться, что эти бедные люди не обидят ее. Но что же будет дальше? Анжелика понимала, что ее хотят спрятать. Но от кого?.. Очень скоро она поняла. Топот и шум поющих голосов раздались совсем близко. В комнату явно ввалились мужчины. Они пели, похохатывали, топали ногами. Анжелика чутко прислушивалась. Она уловила плеск. Должно быть, хозяйка, которая, наверное, была матерью и девочки и мальчика, угощала мужчин вином. Едва ли это могли быть члены семьи! Скорее всего пришли гости. Но какие гости могли прийти поздно ночью?! Анжелика вся превратилась в слух. Но что же она могла понять?! Увы, нечего! Мужские голоса шумно беседовали, перебивая друг друга. Но о чем они говорили? Анжелика не могла узнать. Затем голоса запели громко и стройно. Слова песни слышны были четко. Анжелика не понимала этих слов, но уже пыталась запомнить их. Мужчины пели: