Книги

Анжелика и царица Московии

22
18
20
22
24
26
28
30

– А черт его знает! Если прислушаться, как он говорил, так вот, выговор слышался чудноватый. Наверное, испанец. Или голландец. Или немец. А, может, и поляк. Или… черт его знает!..

Собутыльники порядком захмелели.

Неведомого происхождения человек, носивший, возможно, имя «Андре Рубо», меж тем спокойно ехал на неоседланной лошади короткой дорогой через лес.

Похоже было на то, что он знает цель своего интересного путешествия. Выехав на опушку, он спешился и позволил лошади попастись. А сам уселся на траву, сорвал желтый маленький цветочек и покусывал тонкий стебелек. Затем вновь взобрался на лошадь и отправился дальше. Как оказалось, путь его лежал в деревню, расположившуюся за лесом. Прибыв туда, юноша продал лошадь. Покупщик, впрочем, догадался тотчас, что лошадь краденая, и потому заплатил половину настоящей цены. Продавец не спорил. В деревенском трактире он мирно перекусил, затем наведался к деревенскому портному и вышел от него одетый, как зажиточный крестьянский парень, перекинув через руку добротный коричневый плащ. Здесь же, в деревне, он купил большой нож в старинных ножнах и прицепил к поясу, широкому, кожаному. Солнце поднялось уже высоко. Но пешим ходом, и не очень торопясь, возможно было добраться до Парижа кружным путем ближе к ночи. Некоторое время таинственный Андре Рубо шагал лесом, затем решился выйти на большую дорогу. Он спокойно шел, ровным шагом, держась у обочины. Несколько карет обогнало его. Андре Рубо приостановился. Ясно было, что он обдумывает, как ему действовать дальше. Похоже было на то, что глупости, именуемые традиционно «угрызениями совести», нисколько не волнуют его. О трактирщике, убитом им, он, похоже, нисколько не сожалел. Да ведь он и не был так уж виновен! В конце-то концов трактирщик угрожал ему, оскорблял его… Показалась еще одна карета, достаточно поместительная. Наверное, вследствие своей значительной величины она двигалась медленно. Андре пропустил эту карету, затем побежал следом и ловко вскочил на запятки. По крайней мере часть дороги в Париж он намеревался провести с некоторыми удобствами!

В столицу Франции Андре Рубо прибыл, когда солнце еще не зашло. Кажется, город был ему знаком. Сначала он направился прямиком к собору Парижской Богоматери. Несколько раз обошел мощное строение и явно любовался прекрасными архитектурными формами. В то же время он не предавался страстному созерцанию всем своим существом, потому что явно был осведомлен о многочисленных парижских воришках и ворах. Побродив еще немного по улицам и площадям, Андре Рубо обратился к нескольким прохожим с вопросом и вскоре получил верный ответ. Юноша направился быстрыми шагами к одной из площадей и провел там короткое время, разглядывая одно весьма красивое и пышное строение. Затем, надвинув шляпу на глаза, устремился на одну из тех улиц, где стояли дома купцов, торговавших тканями. На фасаде одного из домов нарисован был красками, уже немного поблекшими, огромный гривастый лев, изящно поднявшийся на задние лапы. Лев улыбался и удерживал в правой передней лапе, высоко вскинутой, ракетку для игры в мяч. Юноша подошел к парадной двери и постучал дверным молоточком. Отворил слуга и юноша спросил учтиво, где возможно снять комнату. На что слуга отвечал, что если у спрашивающего имеются деньги, то комнату возможно снять даже и в этом доме, у вдовы суконщика Бурдело.

– Моя хозяйка уже год, как овдовела. Торговлей занялся зять, муж старшей дочери, а младшая просватана и свадьба назначена ближе к Рождеству.

– Что же так долго? – полюбопытствовал юноша, непринужденно опираясь ладонью о дверной косяк. – Будь я женихом, я не хотел бы так долго ждать!

Будь ты женихом! Ты, парень, должно быть, из деревни! Это у вас там венчаются под кустом! А у нас, в Париже, порядочный господин не возьмет в жены девицу без приданого.

– Стало быть, дочь твоей хозяйки – бесприданница?

– Стало быть, покойный хозяин был глуп, когда заверял у нотариуса завещание, согласно которому распоряжаться приданым его младшей дочери должен муж старшей! А господину Жану не по душе жених свояченицы…

– Понятно, – Андре Рубо улыбнулся белозубо. – Зато ему по душе деньги, предназначенные в приданое. И, должно быть, он с удовольствием отправил бы молодую свояченицу в монастырь – замаливать грехи семьи!..

– Ты слишком догадлив, – начал отворивший дверь слуга. Но его прервал громкий женский голос. Хозяйка спрашивала, кто там, у двери.

Слуга ввел юношу в дом. Здесь было достаточно чисто. Хозяйка, дама весьма пожилая, осмотрела пришельца, смерив его с головы до ног цепким взглядом небольших глаз. Он учтиво представился, назвался сыном крестьянина…

– Отец умер, хозяйство пришло в упадок, я все оставил сестре и ее мужу, а сам отправился в столицу. Хотел бы пойти в солдаты, но это если не повезет. А если повезет, поступлю в университет и выучусь на нотариуса. Буду жить в столице, выгодно женюсь…

Хозяйка хохотнула и согласилась сдать молодому крестьянину мансарду. Столоваться он мог с ней и ее дочерью.

Андре тотчас поднялся в отведенное ему помещение, запер дверь на задвижку, разделся, лег на постель и проспал до ужина. За ужином хозяйка представила ему Дениз, свою дочь, весьма заурядную девицу. Ночью кто-то тихо поскребся в дверь мансарды. Андре нащупал трутницу, зажег свечу и подойдя босыми ногами вплотную к двери, тихо спросил, кто там.

– Я… – коротко и тихо отвечал женский голос. Он узнал голос хозяйки и отпер дверь.

– Мадам… – произнес молодой человек. Но ему не суждено было говорить далее. Без лишних слов дама, облаченная в легкое дезабилье, кинулась ему на шею…

Анжелика всю неделю была необычайно занята. Она разъезжала с Онориной, усердно посещая ювелиров, куафюров, модных портних. В обширной гардеробной Мари-Сесиль проводились длительные совещания, обсуждались модные прически, модные туалеты, модные украшения. Анжелика не докучала сыну, не напоминала ему о необходимости встречи с мадам де Ментенон. «Флоримон, конечно же, сделает все возможное. Полагаю, что ни ему, ни Мари-Сесиль не нужно длительное пребывание мое и Онорины в их прекрасном жилище!» И Анжелика снова и снова погружалась в разбор ворохов дорогих тканей, поясов, тонкого белья. Она думала не только об Онорине, но и о себе. Да, она мать взрослой дочери, но при этом она отнюдь не стара! Она может себе позволить быть нарядной и красивой!

Онорина беспокоила графиню де Пейрак. Девушка безучастно позволяла вертеть себя, словно большую куклу, одевать, переодевать и всячески украшать. Но с каждым днем Онорина выглядела все более мрачной и рассеянной. Известие о возможном поступлении в Сен-Сир строптивая девчонка приняла с явной досадой, закричала, что ни за что не станет ничему учиться, затопала ногами. Анжелика не выдержала и дала ей пощечину. Тогда Онорина бурно разрыдалась, жалуясь на свою несчастную судьбу. Анжелика тотчас пожалела о пощечине, горячо обняла дочь и заговорила поспешно: