Далее в течение неопределенного, но не очень продолжительного, периода времени Аркадий Петрович задавал мне вопросы. Кратко я рассказал о себе, о своей работе, о последнем дне на объекте, о том как мы ехали, о происшедшем около колхозного моста и даже о гламурной чике.

От ответов на мои вопросы он уходил виртуозно и легко. Ни одного резкого слова, ни одного лишнего слова. Просто мастер.

В самом конце беседы я все‑таки спросил его:

— Подполковник, все‑таки скажите, что происходит?

— Не знаю, — ответил он. Честно или нечестно ответил — сложно было сказать — По последним данным какая‑то эпидемия. Возможно теракт. Карантин объявлен по всей территории центрального федерального округа. Стараемся не допустить распространения заразы.

Из его ответа я понял, что нас уже отсюда не выпустят. Приплыли зайцы — Мазай зайчатиной торгует.

Я спросил:

— Когда можно буде ехать.

— Вы идите сначала покушайте, затем заполним бумаги, и можете ехать. У входа в главный корпус полевая кухня стоит.

— Не будет наглостью с моей стороны попросить какие‑нибудь штаны. Свои я совсем разорвал, когда железки из кунга выгружали.

— Хм. Думаю смогу помочь человеку, оказавшему помощь следствию.

Пауза. Мигунов смотрит, как я отреагировал на слово «следствию». Я никак не отреагировал, устал до чертиков, да и плевать мне было на их следствие.

Он, что‑то написал на листке бумаги.

— Пойдите на вещевой склад в подвале главного корпуса. Там найдете старшего и передадите ему эту записку, — он с усилием потер ладонями глаза и щеки. — Ох, срочно спать надо ложиться. Вторые сутки не сплю.

— Спасибо Вам.

— Потом благодарить будете. Можете идти.

Переспрашивать я не стал. Поднялся, попрощался и вышел из кабинета. Есть действительно хотелось, во рту росинки не было уже почти сутки. На улице уже было темно.

На крыльце меня встретил Карл Людвигович:

— Вы себя хорошо чувствуете, Саша? На вас лица нет.

— Ничего страшного, просто устал. Пойдемте, поедим, тут, говорят, бесплатно кормят. Да и переодеться мне надо срочно.