4. РЕВОЛЮЦИЯ ИЛИ УДАР В СПИНУ?

В западной литературе считается общепризнанным, будто “слабая” и “отсталая” Россия оказалась не готовой к войне, терпела поражения, надорвалась, что и привело в революции. Это не более чем пропагандистская ложь. Русская армия была вооружена и оснащена гораздо лучше французской или британской, а в тактике и обучении солдат превосходила немцев. Война началась блестящими успехами нашей страны. Россия сорвала германский план Шлиффена, разбила Австро-Венгрию, отобрав у нее Галицию, выиграла два сражения с немцами в Польше, разгромила под Сарыкамышем турок [196].

Но первый катастрофический удар Россия получила вовсе не от противников, а от союзников-англичан. Накопленные запасы вооружения и боеприпасов во всех воюющих государствах оказались недостаточными, и наше военное министерство разместило заказ на 5 млн снарядов, 1 млн винтовок, 1 млрд патронов, 8 млн гранат, 27 тыс. пулеметов, и другие виды оружия на британских заводах “Армстронг и Виккерс”. Этого должно было хватить на летнюю кампанию. И заказ был принят с отгрузкой в марте 1915 г., но не выполнен вообще, причем русских даже не сочли нужным предупредить об этом заранее [189]. Результатом стал жестокий “снарядный голод”, “винтовочный голод” — и “великое отступление”, врагу пришлось оставить Польшу, часть Прибалтики, Белоруссии, Украины.

Тем не менее, Россия и с этим справилась. Причем без помощи союзников, собственными силами. В годы войны она совершила гигантский промышленный рывок, по масштабам своего времени сопоставимый с рывком 1941–1945 гг. Производство снарядов удалось увеличить в 20 раз, винтовок в 11 раз, орудий — в 10 раз, по их выпуску наша страна обогнала и Англию, и Францию [164, 189]. Уже в 1916 г. положение с оружием и боеприпасами нормализовалось, и поражения на фронтах снова сменились победами. Но война облегчила и ускорила раскачку России изнутри.

Страна оказалась буквально насквозь пропитана неприятельской агентурой. Как уже отмечалось, германские спецслужбы использовали в качестве “крыш” немецкие фирмы в России. А таковых только в Москве насчитывалось свыше 500! Перед войной некоторые из них переоформились на фиктивных российских владельцев, в других руководители-немцы выехали на родину, оставив вместо себя русских управляющих, продолжавших получать указания от германских владельцев (например, в компании “Симменс Шуккерт” управляющим стал большевик Красин). Немцами контролировались несколько крупных банков, все ведущие страховые компании, ряд газет [129]. Кроме того, Центральные Державы делали ставку на сепаратистов. Австро-Венгрия подкармливала украинских националистов, Германия — польских, прибалтийских, финских, грузинских, создала “Комитет освобождения евреев России”, из Турции распространялся пантюркизм.

Весной 1915 г. Парвус представил правительству Германии план по кординации и централизации всех сил, способных подрывать устои нашей державы. План был одобрен, началось щедрое финансирование. Центры, через которые осуществлялась эта работа, были созданы в Копенгагене и Стокгольме. Через “отмывочный” “Ниа-Банк” Олафа Ашберга деньги переводились в Россию в Сибирский банк. Компаньонами Ашберга стали большевики и германские агенты Ганецкий (Фюрстенберг), Красин. Запасной канал, через Норвегию, курировала Коллонтай. В России получением и распределением финансов занимался ее любовник Шляпников. И по нарастающей покатились волны забастовок, демонстраций… Через других агентов — Платтена, Моора, Радека, Парвус поддерживал Ленина и прочих эмигрантов в Швейцарии. Через резидента в Румынии Раковского переводил деньги Троцкому, издававшему в Париже газету “Наше слово”.

Однако в России действовали агенты не только противника, но и “дружественных” держав. Впрочем, многие из них отнюдь не осознавали себя чьими-то агентами. Либералы, думская оппозиция в разгар войны развернули борьбу за “демократию”, за реформы по западным образцам — в чем получали неприкрытую поддержку правительств и дипломатов Англии и Франции. Ничего удивительного в этом не было. Точно так же, как сербские масоны, искренне считая себя патриотами, стали инструментом “мировой закулисы” для развязывания войны (и обрушили на свой народ неисчислимые бедствия), так и российские либералы в самозабвенном ослеплении были уверены, что действуют на пользу России, что демократические “свободы” откроют ей еще более благоприятные возможности для развития и вознесут к еще большему могуществу. С лета 1915 г. Дума и либеральная печать развернули ожесточенные атаки на власть.

Облегчалась подрывная работа вовсе не “тиранией”, а, наоборот, слабостью царской власти. Россия была единственной воюющей державой, чей тыл жил по законам мирного времени. Рабочие могли бастовать сколько влезет, думцы — говорить с трибун что угодно, газеты — печатать все, что им оплатят. Русская контразведка прекрасно знала все банки и фирмы, превращенные в гнезда германской агентуры, но ничего не могла с ними поделать в рамках существующего законодательства. И образовался некий замкнутый круг. Мобилизовать тыл, ввести законы военного времени ни за что не позволила бы Дума. А разогнать Думу царь не мог, поскольку за нее горой стояли союзники. Откровенно брали ее под покровительство, поощряли оппозиционные выходки, лезли во внутренние дела нашей страны, шантажируя прекращением кредитов и поставок. И царь не хотел ссориться с иностранцами, не хотел ссориться со своей “общественностью”, шел ей на уступки, снимая неугодных ей министров — но и новые министры оказывались неугодными. Началась настоящая чехарда, когда за год сменились 4 премьера, 4 министра внутренних дел, 3 министра иностранных дел, 3 военных министра…

Во Франции и Англии малейших доказательств шпионажа было достаточно для смертной казни. Но в России подходили гораздо мягче. Думскую фракцию большевиков, пропагандировавшую идеи поражения своего Отечества, всего лишь сослали в Сибирь (причем Дума устроила бурные протесты). После бунта на линкоре “Гангут” была раскрыта обширная подпольная организация на Балтфлоте. Лишь двоих руководителей приговорили к смерти, да и то помиловали, заменив каторгой. Другие отделались разными сроками заключения и даже ссылки (в мирный и безопасный тыл!) А большинство арестованных, в том числе будущего кровавого вожака Дыбенко, вообще не судили, создали матросский батальон и отправили искупать вину на фронт, под Ригу. Батальон отказался воевать, не выполнял приказов и принялся разлагать солдат соседних частей. И… как думаете, наказали их? Нет. Просто расформировали батальон, а матросов… вернули на свои корабли. В 1916 г. Дыбенко снова поймали на подрывной агитации. Приговорили к… 2 месяцам заключения и оставили на флоте. Вот и судите, может ли выиграть войну государство, действующее подобным образом?

Положение попытался изменить начальник штаба Ставки генерал М.В. Алексеев. Летом 1916 г. он разработал проект диктатуры тыла. Куда там! Думские лидеры во главе с М.В. Родзянко узнали об этом, насели на царя и провалили проект [150, 151]. Алексеев сумел добиться учреждения особой следственной комиссии по борьбе с саботажем и экономическими диверсиями под началом генерала Н.С Батюшина. Улик у контразведчиков уже накопилось хоть отбавляй, и как только им развязали руки, в короткий срок были арестованы банкир Рубинштейн, родственники Троцкого Животовские, промышленники Шапиро, Раухенберг, Шполянский, сахарозаводчики Бабушкин, Гепнер, Добрый. Контрразведка произвела обыски в фирме Нобеля, Внешторгбанке, Международном банке. При этом нашли циркуляры германского генштаба № 2348 и 2348-бис, хранившиеся наряду с деловыми бумагами, инструкции Макса Варбурга [129].

Но против комиссии Батюшина дружно выступила вся “общественность”, ее обвинили в мыслимых и немыслимых грехах, смешали с грязью. Российские банкиры и промышленники обратились к царю, прозрачно намекая, что не время ссориться с их кастой. Возмутился и Запад, квалифицировав аресты как … “еврейский погром” [158]. И Николай II повелел закрыть дела. Хотя даже это было использовано против него! Представлялось как доказательство, что царь с царицей покрывают изменников и шпионов.

Словом, получалось, что противники России и ее “друзья” играют в одни ворота. И это было действительно так! Например, история с “германским золотом” для большевиков, которое поступало от Макса Варбурга через “Ниа-банк” Олафа Ашберга, в наше время уже хорошо известна. Однако почему-то никто не задается элементарным и вполне логичным вопросом — да откуда же у Германии могло быть в таких количествах “лишнее” золото? Она ведь еще до 1914 г. израсходовала колоссальные средства на свое вооружение, она вела тяжелейшую войну на нескольких фронтах, при этом закупала за рубежом сырье, продовольствие, помогала деньгами и снабжением своим союзникам Турции, Болгарии, Австро-Венгрии. А революции — дело дорогое. На это были затрачены сотни миллионов.

И лишь в недавнее время ряд исследователей обратил внимание, что к 1917 г. огромные избыточные наличные средства имелись только в одной стране. В США, которые непрерывным потоком получали прибыли в оплату за поставки воюющим государствам. По особенностям германской финансовой системы правительство давало поручение частным банкам (с обязательством потом расплатиться) — и если они принимали поручение, кайзера и его министров не волновало, где они возьмут средства. Ну а братом Макса Варбурга, напомню, был Пол Варбург — вице-президент Федеральной резервной системы США и компаньон фирмы Шиффа. Еще одним компаньоном в банке “Кун и Лоеб” был третий брат, Феликс Варбург, женатый на дочери Шиффа. А четвертый, Фриц Варбург, работал в Стокгольме при Ашберге [158]. Удобно разместились, правда? А представитель боковой ветви того же семейства, Отто Варбург, известный ученый-ботаник, имел большой вес в МИД Германии. И являлся президентом Всемирной сионистской организации…

“Вклад” Якова Шиффа в российскую революцию его внук позже оценивал в 20 млн. долл. (тогдашних — около 400 млн долл нынешних) [158]. Британский банкир Мильнер вложил в нее 10,5 млн. долл [110]. Видный историк Э.Саттон, сумевший получить доступ ко многим любопытным документам американских архивов, приводит доказательства, что в финансировании революции принимали также участие Морган и ряд других банкиров. Иногда деятельность Шиффа, Пола Варбурга, Ашберга и пр. историки расценивают в качестве “прогерманской”. Но это неверно. Прогерманской в прямом смысле не была даже работа Макса Варбурга, Парвуса, австрийских Ротшильдов и иже с ними. Это была политика “мировой закулисы”, согласно которой монархиям Германии, Австро-Венгрии, Турции тоже предстояло пасть, но позже — после России. И именно в рамках этой политики в США к началу 1916 г. вызрел и начал проводиться в жизнь “план Хауса”.

Задействованы в нем были не только американские политики и спецслужбы. Одним из ближайших сподвижников Хауса стал резидент британской разведки МИ-6 в США Вильям Вайсман. Нет, он был не простым шпионом типа Джеймса Бонда. До войны Вайсман был банкиром, и в 1916 г. его направили в Америку с особой миссией и очень большими полномочиями. Официально ему ставилась задача по втягиванию Соединенных Штатов в войну на стороне Антанты. Но за океаном он близко сошелся с американскими финансовыми кругами, особенно с Отто Каном из компании “Кун и Лоеб”. А из политиков Вайсман сразу же нашел общий язык с полковником Хаусом. Оказалось, что взгляды по всем ключевым вопросам у них совпадают, и они спелись душа в душу. Через Вайсмана политика Хауса согласовывалась с правящими кругами Англии. (Хотя на кого в большей степени стал работать британский резидент, неизвестно. Во всяком случае, после войны против него были выдвинуты серьезные обвинения, и он предпочел на родину не возвращаться. Остался в Америке, где был принят все в ту же фирму — “Кун и Лоеб” [173]).

В период войны в Америке начинает формироваться “своя” группировка российских революционеров, независимая от швейцарской. Теоретически попасть сюда было для эмигрантов не так-то просто. Проезд за океан стоил недешево, не каждому по карману, а в связи с наплывом беженцев из Старого Света получить визу и вид на жительство тоже было проблемой, не говоря уж о возможности найти работу. Но революционеры в США попадали. Даже можно отметить, что сюда специально отбирали тех, кого считали нужными. Так, по заданию германских спецслужб в Штатах побывала Коллонтай, выступала на рабочих вечерах и митингах с русофобскими речами. И кому-то понравилось, ее пригласили в Нью-Йорк. Очутился здесь и Ларин (Лурье), один из ближайших сотрудников Парвуса. Как-то очень уж легко перемахнул из Швейцарии в Америку, через несколько границ, Бухарин. Молодой, еще малоизвестный партийный теоретик — но обладавший одним особым качеством. Он был масоном.

Показательна и история с Троцким. В 1916 г. случился бунт среди солдат русского экспедиционного корпуса во Франции. Выяснилось, что среди них распространялась газета Троцкого “Наше слово” (выходившая, подчеркнем, без всяких препятствий со стороны французских властей). Разразился скандал, царское правительство потребовало выдачи Льва Давидовича как российского подданного. Однако у него в Париже нашлись влиятельные покровители вплоть до депутатов и министров, и его решают выслать в Швейцарию. Но вместо Швейцарии высылают почему-то в Испанию, причем на границе, как пишет сам Троцкий, сопровождающие жандармы обменялись масонскими знаками [182]. Из Испании он готовится ехать в Швейцарию, сообщает об этом оставшейся во Франции жене. Однако из Парижа на него вдруг поступает донос, испанские власти его снова арестовывают и… приговаривают к высылке в США. Правда, у Троцкого нет денег, но и они неожиданно находятся, он с супругой и детьми отплывают пассажирами первого класса [173]. А в Нью-Йорке их встречает некий Артур Конкорс. Один из руководителей “Общества по предоставлению убежища евреям и поддержке иммигрантов” — учредителем и патроном этой организации являлся Яков Шифф…

Порой тайные связи обнаруживают такие хитросплетения, что остается только руками развести. Допустим, дядя Троцкого Абрам Животовский был компаньоном Сибирского банка (который, по данным русской контразведки, контролировался немцами), а также крупным акционером “Русско-Азиатского банка” Путилова. И при этом находился в тесных контактах с владельцем “Ниа-банка” Олафом Ашбергом, создал с ним совместную “Шведско-Русско-Азиатскую компанию” [177]. Животовский направил своего делового представителя и в США. И этим представителем был не кто иной как Соломон Розенблюм, более известный под псевдонимом — Сидней Рейли. Бизнесмен и одновременно супершпион, работавший на резидента МИ-6 Вильяма Вайсмана и ставший у него главным консультантом по русским делам [173].