Замок Викингбург на побережье Северного моря.

— Они прибыли, Дениц? — едва слышно спросил Гитлер. Это был голос старика, с надеждой спрашивающего, прибыл ли тот, с кем он хотел бы повидаться на смертном одре.

— Прибыли, мой фюрер.

— Коммодор Штауф уже представил свой доклад о походе?

— Только что вошел и стоит в двух шагах от моего стола, — гросс-адмирал старался говорить так же негромко и неспешно, как и фюрер. Ему казалось, что при такой манере вождю легче будет воспринимать сказанное и прочувствованное его собеседником.

— Я хочу видеть его доклад:

— Он будет представлен вам.

— Подробнейший. С вашими, Дениц, комментариями и соображениями. Вашими и нашего общего друга Скорцени.

— Простите, но Скорцени здесь нет, и в операции «База» он участия не принимал.

— Считайте, что уже принимал, гросс-адмирал, — решительно заявил Гитлер.

— Приму к сведению, мой фюрер.

В эти минуты Дениц почувствовал, что вождь нации откровенно гордится им же сотворенным героем этой самой нации. Возможно, Скорцени был сейчас единственным человеком, славе которого фюрер не завидовал. Во всяком случае, откровенно. Может быть, потому, что, как уже поговаривали в абвере, сам немножко побаивался его.

— Подробности, связанные с привлечением к этой операции моего личного агента Скорцени, — вновь, после небольшой паузы, заговорил фюрер, — мы обсудим при личной встрече. Завтра в четырнадцать мы встречаемся в замке Вебельсберг. Узким, очень узким кругом.

— Завтра в четырнадцать ноль-ноль я буду в замке.

— Нам многое надо обсудить, Дениц. Иногда возникают решения, которые способны изменить сущность мира, повернуть шарнир времени.

Фюрер прокашлялся, и Дениц услышал в трубке его прерывистое чахоточное дыхание, которое легко можно было принять за дыхание отставного субмаринника. Выражение «шарнир времени» уже было знакомо гросс-адмиралу. Фюрер употреблял его всякий раз, как только желал свести разговор к оккультизму, к «высшим посвященным», к великому предначертанию, определяющему его личную судьбу, а следовательно, и судьбу рейха.

Именно благодаря тому, что фюрер и на сей раз решился прибегнуть к этому термину, главком Кригсмарине понял: завтра речь вновь пойдет о судьбе Рейх-Атлантиды. Только на этот раз фюрер, возможно, откроет те карты, которые до сих пор дипломатически припрятывал в рукаве.

Песочные часы истории рейха «отсыпали» секунду за секундой, а фюрер все так же продолжал испытывать телефонную трубку на ритм своего дыхания. Выдерживая его артистическую паузу, Дениц вопросительно поглядывал на замершего посреди кабинета коммодора Штауфа. В эти мгновения гросс-адмирал решал для себя, правильно ли он поступил, пригласив Штауфа в свидетели их разговора с фюрером, а если неправильно, то как бы поделикатнее выставить его?

— А вообще, что вы обо всем этом думаете, гросс-адмирал? — неожиданно спросил Гитлер именно в ту минуту, когда главком Кригсмарине уже был уверен, что сейчас он положит трубку.

— Вы имеете в виду положение на фронте?