– Два дня назад она сказала, что созвонилась с тобой, и ты ждешь ее в Лондоне. И она уехала.
– Как уехала? И ты ей поверил и отпустил? Я же просил никуда ее не выпускать! Вот сука!
Андрей делает виноватый вид:
– А ты что, не знаешь, где она может быть?
– Понятия не имею! Если б знал, я бы эту сволочь из-под земли достал.
Гия в шоке. Он странно вращает глазами, вынимает сигарету из пачки, потом мнет ее и со злостью швыряет на пол.
– Ты это брось, – строго говорит Андрей. – Не сори мне тут. Может, она еще вернется. Ей же идти некуда.
– А может, есть куда. Вот крученая шалава оказалась! Я на нее столько бабок потратил! Ну не могу поверить…
– Да ладно, что ты так переживаешь? Успокойся, как говорят англичане, take it easy[11].
Гия выпивает кофе, немного приходит в себя и собирается уходить.
– Ну, если появится, я тебя очень прошу, ты же мне сразу дай знать.
– Ну, разумеется, о чем речь. Не волнуйся, сразу тебе сообщу, – заверяет его Андрей.
Когда он покидает наш дом, я жду еще минут пять и выпускаю Иру из спальни.
– Ну все, выходи.
Она ни жива, ни мертва…
До Нового года остается дней двадцать. Сама того не сознавая, Ира вовремя подала документы в Хоум Офис. Уже с первого января правила для наших граждан ужесточили. Документы принимали, но после их рассмотрения в статусе беженца отказывали и заявителя отправляли домой.
Так Ира остается в нашем доме. Она помогает мне готовить, предлагает помощь в уборке, сидит с Андреем у него в мастерской, курит. А он как художник вглядывается в ее лицо и предлагает ей позировать. Ира немного смущается, не понимая, в каком виде. Но когда узнает, что речь идет о портрете, облегченно соглашается. Андрей даже задумывает триптих. Он любит триптихи, начинает писать, но останавливается на одной работе.
Сейчас, мысленно возвращаясь к тому портрету, я думаю, что он получился очень даже неплохим. С холста на меня смотрела молодая красивая девушка в темном платье, сидевшая в черном офисном кресле. Декоративные цветные квадраты, заполнявшие пустоту фона вокруг ее фигуры, притягивали внимание, создавали ритм и делали портрет современным. Автору он не нравился, чегото, как всегда, не хватало. А все, что не получалось или не нравилось, со временем записывалось. Стало быть, существование этого портрета изначально было под угрозой. И то, что с ним произошло, возможно, называется выражением «от судьбы не уйдешь».
Через пару месяцев мы с Андреем везем этот портрет в Лондон, чтобы показать одному арт-дилеру. С собой у нас еще несколько работ, часть которых арт-дилер покупает. Остаются только две работы: Ирин портрет и натюрморт. Натюрморт не Андрея, а известного харьковского художника. Цветы в синей вазе с отражением в зеркале. Он просто замечательный, и я довольна, что он не продался.
Удачная сделка приподнимает нам настроение. Мы садимся в поезд на Виктории, чтобы ехать домой, кладем сверху на полку для багажа две картины, завернутые в рулон, и расслабляемся. Да, и еще: в поезде не оказалось кондуктора, и мы доезжаем до своей станции без билетов. Мелочь, но приятно.