личной жизни как таковой у сестры Марии никогда и не было, даже еще в ту пору, когда

ее звали Машкой Виноградовой, и жила она со своими не очень молодыми родителями в

коммуналке. Не очень молодыми, так как Маша была поздним и любимым ребенком,

заласканным, заученным, слегка пришибленным как бы самим собой свалившимся на

голову историческим факультетом и перестройкой, внезапно перестроившей заодно и всю

ее жизнь. Захотелось воздуха, света, свободы, новых встреч... Через девять месяцев все это

закончилось рождением крохотного создания - Лидочки или Лялечки, как ее называли

обезумевшие от внезапно свалившегося счастья и общественного стыда дедуля и бабуля.

Отец был неизвестен: юная мама точно указать виновного не могла, а разбираться в этом,

как ей казалось, деликатном вопросе, было выше ее чести и достоинства. Дальше ветер

перемен понес Машу по волнам Хари-кришны, Дзен-буддизма и прочих новомодных

течений, а вынес весьма благополучно в лоно материнского христианства, церковных

песнопений, утренних молитв, раскаяния за неправедно прожитые годы, коих теперь,

будучи послушницей, сестра Мария устыдилась и денно и нощно просила Господа, отца

нашего, простить ее и весь род людской. Присмотр за душой, рожденной от греха и

разврата, она возложила на Господа и дедулю с бабулей, которые, будучи

добросердечными старикам, не особо сопротивлялись. Почти двадцать лет провела она в

монастыре в затворницах, предаваясь размышлениям о скорби мира и молясь за все

грешное человечество, уходила в пещеры, постилась, брала обет молчания, истязала себя

голодом и холодом, и, в конце концов, упокоилась с миром, прощенная и принятая в руки