Неуверенным шагом возвращаясь по вагону в свое купе, охотник услышал русскую речь. В ней было полно шипящих звуков, но текла она более плавно, нежели английская, и обладала приятной ритмикой. Взяв из ящика на стене экземпляр «Московских новостей», он попытался разобраться в кириллическом тексте, однако очертания букв ничего не говорили ему. Но то, что он мог при желании все утро разгадывать угловатые символы, пусть и не добившись никакого толка, отчего-то было странно приятно ему.

Мимо протиснулся человек, и Верлен повернулся, немедленно ощутив, как мурашки побежали по телу и перехватило дыхание. Глянув внимательнее, он заметил маслянистую кожу; сложение спины и крыльев было как у нефилима, тело незнакомца распространяло столь же характерный запах. Ангелолог заметил бархатный костюм и элегантную обстановку купе. Один из петербургских близнецов ехал вместе с ними на поезде.

Верлен последовал за незнакомцем, вернувшись к туалету, через спальные вагоны второго класса с их безвкусными кружевными занавесками, через вагон для курящих и вагон-ресторан, пахнущий черным чаем. Они приближались к последнему вагону. Ангел остановился перед дверью с золоченой табличкой, где было написано: «Приватный вагон», нажал на кнопку интеркома. Голос ответил по-русски. Слова оказались совершенно непонятными, и приятная рассеянность, какую только что ощущал Верлен, сменилась раздражением. Ситуация требовала, чтобы он понимал, что происходит.

Вскоре в двери появился какой-то здоровяк. Он бросил ангелу несколько слов – Верлен узнал голос из интеркома – и пригласил монстра внутрь. Охотник последовал за ангелом. Убедившись, что здоровяк является человеком, он сунул ему несколько евро, которые тот отправил в свои джинсы, пропуская мужчину. В обветшавшем тесном вагоне грохотала музыка. Смесь табачного дыма и запаха алкоголя пропитывала воздух. Горели неоновые огни, официантки в дрянных кружевных фартучках на острых, как шпильки, каблуках разносили напитки нефилимам. Твари уютно расположились на крытых кожей кушетках. Вошедший ангел кивком подозвал бармена, тот взял трубку и, с кем-то переговорив, пригласил его в дальний конец вагона.

Верлен вспомнил, что врач рекомендовал держаться в стороне от любого рода опасностей – и усомнился в том, что совершил разумный поступок, проникнув сюда. Всем были известны рассказы о разоблаченных и самым жестоким образом умерщвленных агентах. Достаточно обыкновенная ситуация, особенно на провинциальных аванпостах. Нефилимы вполне могут убить его, и никто в Париже не будет знать, что произошло. Яна может передать известие о его смерти во Францию, хотя никто на самом деле не знает, стоит ли доверять русской охотнице. Их с Бруно восхитила сноровка девушки, поэтому они доверились ей…

По мере движения дальше по салону, Верлену становилось не по себе. Если ему предстоит спасаться, то бежать отсюда некуда.

Хотя ангелолог никогда не видел Снейю Григори, он сразу же понял, что перед ним находится матриарх семейства Григори. Она возлежала на кожаной кушетке. Рядом сновали два ангела-анакима; один подносил пахлаву, второй держал блюдо с бокалом шампанского. Дама оказалась весьма объемистой. Верлен даже удивился тому, что ей удалось дойти до вагона. Он задумался над тем, удастся ли твари спуститься на землю в месте назначения. Тело создания прикрывало какое-то подобие шелковой занавески, а волосы были убраны под тюрбан. Как только охотник очутился рядом с ложем, Снейя подняла огромные жабьи веки.

– Добро пожаловать в Сибирь, – проговорила она, оценивающе глядя на него. Голос ее оказался скрипучим, резким и прокуренным. – Мои племянники предсказали твое появление здесь, хотя и не знали, что ты прибудешь в качестве моего личного гостя.

– Ваши племянники? – переспросил Верлен.

Посмотрев за спину Снейе, он увидел, что к первому близнецу уже присоединился брат. Они стояли плечом к плечу, прекрасные, словно херувимы; светлые кудри ниспадали на плечи, большие голубые глаза сверлили ангелолога.

– Вы встречались с ними в Санкт-Петербурге, – ответила Снейя, изящным движением помещая на язык ломтик пахлавы. – Как и с нашей лучшей наемной воительницей Эно. Племянники, полагаю, скоро ее освободят.

Дама кивнула близнецам. Нефилимы дружно повернулись и направились к двери.

– А теперь, – проговорила она, как следует приложившись к бокалу с шампанским, – расскажи, что тебе известно о моей внучке.

Верлен прищурился, пытаясь сквозь густой дым прочитать выражение на лице Снейи. Она казалась ему каким-то морским чудищем, вынырнувшим из пучины.

– Не понимаю, кого вы имеете в виду, – произнес он наконец.

– Учитывая те тысячи способов, которыми я могу убить тебя – медленно и болезненно или легко и быстро, – тебе следовало бы соображать пошустрее. Эванджелина является единственным отпрыском благородного и блестящего рода. Она – дочь моего сына Персиваля.

– Но разве она уже не у вас?

Коротко буркнув какую-то немецкую фразу, Снейя презрительно уставилась на него.

– А вот играть со мною не надо.

Верлен попытался понять, о чем говорит собеседница. Эно захватила Эванджелину в Париже. И если она не передала свою пленницу Григори, то что тогда сделала с нею?