— Вот он! — воскликнул один из бойцов, что занимал позицию, скрытый в густом кустарнике выше остальных.

— Всем приготовиться! Ким, на позицию! Готов к работе? — Матусевич хлопнул снайпера по плечу.

— Готов, майор. — Сергей уже укладывался на лежак.

Бойцы подобрались, лица их посуровели, движения стали чёткими, и более ни слова на позиции произнесено не было. Команды подавались жестами, все были готовы к действию. Между тем возки приближались к подъёму на дорогу, ведущую в посёлок. Неожиданно три всадника обогнали возки, стараясь успеть вперёд.

— Конные… — сказал Киму одними губами Матусевич.

Каждый из всадников имел по длинному древку с изогнутым лезвием, широкий колчан был приторочен сбоку. Они весело переговаривались между собой, посмеиваясь над очередной шуткой своего приятеля.

— Ким, верховых снимай на повороте. Парни, по первым коням работайте. Нужен завал на подъёме, чтобы возки не проскочили, — еле слышно давал указания Матусевич.

Маньчжуры уже подходили к берегу, собираясь покинуть лёд реки. Тут внезапно шедший первым всадник нелепо взмахнул руками, словно тряпичная кукла, и вылетел из седла, оставшись одной ногой в стремени. Двое других, в унисон вскрикнув и вытаращив глаза, не успели и натянуть поводья, как повалились в снег и затихли. Ким работал размеренно. Одновременно с его громыхали и винтовочные выстрелы его товарищей. Свинцовые пули рвали тела несчастных животных, а одному даже снесло полморды. С возков раздались вопли ужаса: видя быстрое убийство своих товарищей, маньчжуры стали разбегаться в разные стороны. Но бойцы уже перенесли огонь и на них, работая с колена, не прячась. Кто-то и вовсе привстал, выцеливая улепётывающего врага. Маньчжуры с воем валились в ослепительно-белый снег. Попадание из ангарки оставляло на теле страшную рану с рваными краями, которая на морозе курилась густым паром. А сам удар такой свинцовой пули, с надрезанной головкой, напрочь вырубал сознание раненого. Кричали только те, кто ещё пытался убежать. Через пару минут всё было кончено. Бойцы собирали разбредающихся коней, приканчивали раненых животных. Зарезав и последнего раненого маньчжура, спецназовцы собрались у возков. Маньчжурский чиновник же так и оставался на месте: сидя ни жив ни мёртв и поглядывая на безжалостных убийц, он боялся даже вздохнуть. Глаза его были полны слёз, ноздри вздувались, а губы нервно тряслись, из горла же вырывался лишь жалобный писк.

— Федот, — позвал тунгуса Матусевич. — Скажи ему сразу, что ему следует отвечать на наши вопросы быстро, чётко и правдиво.

Тунгус кивнул и заговорил с маньчжуром. Тот испуганно вздрогнул, когда услышал Федота, и начал ошалело озираться. Вскорости им овладела истерика — поначалу он тихонько повизгивал, а потом и вовсе разрыдался, размазывая слёзы и сопли по широкому лицу. Пришлось тереть ему снегом лицо и хлестать по обвислым щекам.

— Кто он такой и что тут делает? — кивнул тунгусу Матусевич.

Немедленным ответом было, что его зовут Ципинь и он дзаргучей, то есть судья и представитель государства Цин, который присматривает за вассальными народами.

— Как сойдёт лёд с реки и к ним придут ещё воины, то они пойдут на Албазин и князя Ивана? — посмотрел на Федота Игорь.

Тунгус перевёл, а маньчжур, став белее снега, едва заметно кивнул.

— Сколько будет воинов?

После долгих переговоров тунгуса с маньчжуром выяснилось, что воинов из числа амурцев будет около четырёх тысяч, маньчжуров же не более двух сотен. Будет и огнестрельное оружие.

— Отлично, молодец, Федот! — похвалил переводчика майор. — Спроси, есть ли выше по Зее ещё маньчжуры?

Оказалось, что нет. Сам Ципин ездил в солонский посёлок сказать старейшине о том, чтобы тот к весне приходил с воинами, как было оговорено.

— А заодно и потискать солонских баб? — усмехнулся Игорь.

Чиновник снова затрясся, оглядывая бойцов затравленным взглядом.