Елизавета Николаевна была весьма осведомленным человеком в империи. И дело не только в близком знакомстве с императором Асселем. Точнее, не только в нем.

Не очень-то тяготея к светской жизни, она, тем не менее, успела покорить достаточно чужих сердце, чтобы теперь быть в курсе происходящего не только в Аркаре, но и Ровелине, от гражданства которого Волконская не отказалась, даже сменив место жительства.

— А князь? — тут же уточнила матушка, посмотрев на меня с лукавой улыбкой.

— Мне будет интересно понаблюдать за вами, — подойдя, коснулась я губами ее щеки. — Если узнаешь что-нибудь, поделишься? — отступила, наблюдая, как азартом зажглись ее глаза.

Магии в моей приемной матери, было немного, но вполне хватало, чтобы сохранить ее зрелую красоту. Безукоризненные манеры и флер таинственности, немалую роль в появлении которого сыграло ее затворничество, непроходящая симпатия императора, любовницей которого она когда-то была….

В столице Аркара о матушке предпочитали говорить шепотом. Ее влияние на все происходящее в Марикарде трудно было переоценить.

— Посмотрим, — на мгновение отвела она взгляд. Улыбка тут же сошла с ее лица: — Тебе письмо.

Я нахмурилась:

— От него?

— Да, — кивнула матушка и, развернувшись, направилась к выходу. — Я прикажу принести ужин, — добавила она, открыв дверь. Оглянулась… и, так ничего и не сказав, вышла в коридор.

События последних суток отодвинули другие проблемы, но не решили их.

Мое родство было одной из них.

Дочь Ольги Вертановой, подданной Ровелина, и Ибрагима Аль Абар, командира летучей стражи и верного воина султана Мурада, ставшего теперь первым советником принца Орана….

Когда я искала правду о своем рождении, не могла догадываться, что она будет именно такой. Опасной.

До тех пор пока я не вышла замуж, Аль Абар не мог признать своего отцовства. Законы степи…. Стать воином я не могла — их готовили с раннего детства, только усладой для того, кого выберет для меня султан.

Письмо от отца лежало на столике в спальне. Все, как всегда — ничем не примечательный конверт без подписи. Я даже знала, что будет внутри. Несколько золотых песчинок — символ защиты и изящная вязь знакомого почерка.

— Госпожа Анастасия… — в спальню заглянула Лала, моя служанка. Воспитывалась она в том же приюте, что и я, но судьба у нас оказалась разной.

Насколько я видела, ее это нисколько не смущало.

— Приготовь мне ванну и можешь быть свободна, — не оглянувшись, попросила я.

— А ужин? — не скрывая грозных ноток, уточнила она, заставив меня улыбнуться.