— Поистине удивительная череда чрезвычайно сложных и агрессивных трансакций…
— Вы не ответили на мой вопрос, — стоял на своем Рики, чувствуя, что в голосе его начинает звучать отчаяние. — Мои средства. Мой пенсионный счет…
— Мы их ищем, но вот прямо сейчас деньги отсутствуют. Во всяком случае, нам их найти не удается.
— Этого не может быть.
— Наши следователи идут по цепочке трансакций, — продолжал Уильямс. — Мы проследим ее до конца. Просто это потребует времени.
— Как много?
— Думаю, недели две. Самое большее.
Рики бросил трубку. Двух недель у него не было.
К концу дня Рики установил, что неограбленным остался только один его счет — текущий в «Первом банке Кейпа», город Уэлфлит. На нем лежало всего около десяти тысяч долларов — деньги, из которых он оплачивал счета местных рыботорговцев и бакалейщиков, деньги, позволявшие спокойно проводить отпуска.
Рики позвонил управляющему «Первого банка Кейпа», сказал, что хочет закрыть счет и получить остаток наличными. Управляющий ответил, что для этого Рики придется приехать лично. Рики это более чем устраивало. Было бы совсем неплохо, если б и остальные управлявшие его деньгами компании придерживались такой же политики.
Теперь проблема состояла в том, как до этих денег добраться. В ящике письменного стола завалялся открытый билет на самолет в Хайяннис. Открыв бумажник, Рики насчитал три бумажки по сто долларов. В верхнем ящике стоящего в спальне комода лежали еще полторы тысячи в дорожных чеках.
До Кейп-Кода он доберется. И обратно тоже сможет вернуться. На все про все потребуются по меньшей мере сутки. Но стоило Рики об этом подумать, как на него вдруг напала внезапная апатия. Он ощущал себя тупой бестолочью. Рики узнал предварительные симптомы клинической депрессии и вытянул перед собой руки, чтобы посмотреть, не дрожат ли они. Руки были в порядке.
Надолго ли это? — подумал он.
Ночь снова выдалась почти бессонная, и Рики, различив еле слышные шаги почтальона, принесшего к двери его квартиры номер «Таймс», сразу же вскочил с кровати. Через несколько секунд газета уже была у него в руках. Взгляд Рики немедля устремился к крохотным объявлениям, но там обнаружилось лишь поздравление с какой-то годовщиной, реклама сетевой службы знакомств и, в третьей колонке, надпись в рамке: «СПЕЦИАЛЬНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ, СМ. С. В-16».
Рики в отчаянии швырнул газету через всю кухню. Он надеялся увидеть на первой странице стишок. «Как вы можете ждать, что я уложусь в ваш проклятый срок, если не отвечаете вовремя?» — едва не закричал он.
Готовя себе утреннюю чашку кофе, он заметил, что руки его подрагивают. Несколько часов — неподвижный внешне, внутренне полный сумбурного движения — Рики просидел за столом. Ему полагалось составлять планы, принимать решения, предпринимать какие-то действия, однако отсутствие ответа, которого он так ждал, парализовало его.
Рики так и не смог потом сообразить, сколько времени просидел, прежде чем поднял взгляд и уставился на номер «Таймс», по-прежнему лежавший встрепанной кипой там, куда он его отшвырнул. В глаза ему бросилась яркая красная полоска, едва проглядывавшая на одной из страниц. Не отрывая от нее взгляда, Рики пересек кухню и, ухватившись за эту страницу, потянул ее на себя.
Это была отведенная под некрологи полоса В-16. Прямо по извещению о чьей-то кончине режущей глаз, пылающей красной краской было напечатано:
Под стишком стояло большое красное Р, а под этой буквой находился обведенный — на сей раз черным — некролог: толстая стрелка указывала на фотографию покойника. Под стрелкой было написано: «Самое подходящее для тебя место».
Ко времени, когда день начал клониться к вечеру, Рики знал о человеке, который преследует его, гораздо больше, чем прежде. Румпельштильцхен раздавал подсказки с редкостной щедростью — при том, что поначалу он настаивал на вопросах, ответы на которые должны сводиться к «да» или «нет». Двадцать лет плюс-минус два года ограничивали поиск годами с 1978-го по 1983-й. Причем пациенткой была одинокая женщина. Это уже что-то.