Так же случилось и сейчас. Залп из зарослей, наш ответный огонь, вовремя развернутые Акимом минометы, который очень удачно накрыли ядро готовящегося к атаке отряда инсургентов, имитация контратаки, еще три залпа 82- миллиметровых мин и все в шоколаде. На все про все ушло двадцать две минуты. В данном случае все решили минометы и заслуга в этом целиком принадлежала одному пожилому артиллерийскому капитану. Капитан этот, был из племени «вечных капитанов», у него было среднее военное образование и в армии он держался только потому, что когда то воевал вместе с нашим генералом. Капитан был энтузиастом минометной стрельбы и искренне ненавидел современную методику обучения. Он разработал свою систему, благодаря которой за две недели можно было гарантированно обучить минометные расчеты.
Генерал позволил ему экспериментировать, но только с добровольцами и в добровольцы попал наш взвод. Мы самоназвались «Отдельной Гвардейской минометной батареей имени Капитана Блинова» и пошла работа. Ребята загорелись идеей капитана и не жалели сил и личного времени. Мы очень старались, но профессиональные артиллеристы относились к нашей программе скептически, и когда нас возили на полигон минометной учебки, все местные бомбометчики, смотрели на нас с иронией смешанной с презрением. Тем не менее, когда нашу «молодую» батарею выставили на показательные стрельбы, в соперники нам на всякий случай выделили, сержантскую учебную батарею, но мы всеравно умыли их и по времени развертывания батареи и по меткости и по скорострельности. Капитана после этого быстренько уволили из войск, и действительно… Ведь не может какой-то капитанишка, быть умнее кучи генералов из ГАУ. А Аким после этого влюбился в минометы, и при каждом удобном случае, с наслаждением и мастерски стрелял из этого вида оружия. Каждый раз, накануне его Дня рождения, а так же других праздников (включая Восьмое марта), кто ни будь к месту и без оного, обязательно заявлял — «А Акиму подарим миномет».
Но вернемся к нашему бою. Подсчитанные потери были небольшими по количеству, но невосполнимыми по качеству… Погибли все три местных проводника и это очень осложняло наше дальнейшее путешествие. Местность эта, сейчас весьма малонаселенная, когда-то кишела рудознатцами и прочими шахтерами, но ввиду войн и революций, многие населенные пункты опустели. Белые уехали в Европу, местные рабочие расползлись по родным стойбищам и в результате тут остались только десятки брошенных поселков, сотни километров, неуказанных на картах дорог, некоторое количество местного коренного населения и энное количество мелких вооруженных формирований различных оттенков. А колонна должна была прибыть точно в срок, в расположение некоего царька, выбравшего путь построения Социализма и ехали мы естественно не пустыми. На старой Португальской карте, километрах в 20 от места нашей дислокации, была обозначена большая деревня, бывшая по совместительству столицей какого-то племени народности овимбунду. Туда поехала делегация (она же передовой дозор) на шишарике и БРДМе, в переводчиках там был Таракан, командовал естественно Барон, для торга по цене услуг был привлечен Старшина Тарасюк, а на случай проведения дипломатии канонерок взяли Акима и Арканю. Как сказал Борька, раздосадованный что мы едем без него — «Выбор состава Мирной делегации ясен, Акима взяли за то что он лучше всех стреляет из миномета, а Арканю потому-то он самый красивый». По дороге, пару раз нас обстреливали, так что скорость держали максимально возможную и тут впереди показался достаточно приличный мост, через небольшую речушку и все бы хорошо, но… На мосту находился местный пейзанин с чем-то вроде коровы. Домашнее животное и его верный хозяин, находились примерно посередине моста и учитывая нашу скорость деваться ему было некуда. И тут африканский колхозник стал выталкивать несчастную животину с моста прямо в речку, а потом прыгнул за ней и сам. Когда мы проезжали мимо плавающих в мутно-бурой воде местных обитателей, Таракан проворчал — «Герасим. Блин», а Аким пафосно произнес:
— «Да не доставайся же ты никому!»
Переговоры протекали в классическом стиле. Вождь, очень похожий на актера Омара Шарифа, намазанного гуталином, запросил за предоставление проводников, больше чем было у нас в караване грузов и техники. Тарасюк предложил два пустых магазина к Калашу и пять древних трехзарядных француженок, модели Лебель-Бертье. Вождь почувствовал родственную душу и самозабвенно предался торгу. Высокие договаривающиеся стороны перемежая лесть и оскорбления медленно но верно продвигались к консенсусу, но тут все чуть не испортил Таракан. Он решил, что пора выпускать Арканю. Лейтенанту самому надоело сидеть под брезентом и он с грацией бегемота, прошедшего школу молодого бойца в ВДВ, выпрыгнул из коробочки через верх, вызвав своим появлением панику у всех селян, кроме вождя. Местная реинкарнация Омара Шарифа, пришла в невообразимое возбуждение и выдала длиннейшую фразу, сопровождаемую улыбками и прочими выражениями положительных эмоций. Таракан внезапно стал заваливаться на бок и со стоном рухнул на землю. Мы схватились за автоматы, подозревая что капитана угостили отравленной стрелой, но оказалось что это не действие яда, а приступ смеха. Вытирая слезы Таракан перевел нам, что вождь дает трех проводников, пять связок вяленого мяса, тяжелый пулемет с тремя БК, своего домашнего броненосца и четырех девственниц… и все это за Арканю. Несколько минут большинство нашей команды было абсолютно небоеспособно, ибо трудно воевать рыдая и корчась от смеха. Не смеялся только Тарасюк. По его расстроенному лицу было видно, что дай ему волю, то за такой востребованный товар как Арканя, он пустил бы по миру все это племя, но старшина знал что командир вряд ли на это пойдет, о чем и загрустил. Торг все равно, рано или поздно закончился, и старшина страшно отомстил капитану Тараканову. Тарасюк коварно согласился на то, что бы любимый берет Таракана, перешел во владение младшей жены вождя. До самого нашего отъезда, вождь не терял надежды и напоследок попросил передать Аркане, что если он останется, то будет назначен военным вождем и получит пятерых жен и отдельный кораль, но к грусти вождя. Советико офицеро — облико морале! Барон, который по живости характера и гипертрофированному чувству юмора, таких подстав не пропускал из принципа, пробормотал как будто в сторону:
— Совсем озверел Черный Абдула. Мало ему четырех девственниц, так ему еще и пять жен подавай. Все парторгу расскажу!
Итак наша колонна двинулась дальше, и километров через сто между проводниками и Бароном возник спор. Проводник хотел резко отклониться от директрисы, хотя каких то препятствий типа гор, болот, пропастей и взорванных переправ впереди не наблюдалось, но проводники были непреклонны. Это чужая территория, сказали они и каждый кто туда вторгается, подвергается Песка. Что такое Песка они не могли или не хотели объяснять, а ведь в Африке разной жути хватало, и не только человеческой… И те кто не относился к этому серьезно, позднее весьма об этом жалели, если конечно успевали.
Но давать крюка было некогда и мы решили рискнуть. Несколько километров все было спокойно, не считая десятка другого скелетов привязанных к столбам, а потом показалась вполне реальная застава. Дорога пересекала небольшую деревушку, вернее деревушка судя по всему появилась возле дороги, на это указывали ржавые останки заправки и площадь с остатками явно заброшенных прилавков, не заброшенным выглядел только местный аналог лобного места… Десяток низких виселиц, на большинстве из которых пребывали людские тела в разных степенях целости. Судя по всему несчастных, сразу после подвешивания, зверски пытали причем палачи делали длину веревок такой, что бы их жертвы не задыхались сразу. Шишарик с брезентовым кунгом, но открытой кабиной медленно въехал на площадь, а из под навеса самой большой хижины вышла живописная группа. Возглавлял ее здоровенный негр в красной ливрее швейцара на голое тело и засаленной офицерской фуражке. В одной руке он держал саблю, в другой двадцатизарядный бразильский маузер. Его свита была в более менее привычной для здешних мест и данного времени амуниции, кроме двоих мордоворотов… Мало что они были в касках, что даже для кафра было дискомфортно в этом климате, оба этих стражника держали в руках удилища, причем явно от дорогих спиннингов. Сидевший рядом с Тараканом проводник стал пепельным и в ответ на удивленный взгляд Таракана, прохрипел — Песка. В голове у капитана как щелкнуло — Pesca, по португальски означает удочка. Значит несчастных пленников, засекают до смерти удилищами от спиннингов… Интересные обычаи в этих местах, этнографы были бы в восторге. А «шестьдесятшестой» стал вдруг газовать мотором и красномундирнику пришлось подойти поближе. Таракан не выключая ревущего движка выпрыгнул из кабины, что бы услышать всевозможные наглые предложения, типа всем выйти из машины, сложить оружие и тогда их возможно убьют сразу, без подвергания испытанием Пеской. Таракан покладисто кивнул, отдал честь и без всякого перехода вмазал местному командующему в поддых и добавил ребром ладони по уху. Над кузовом шишарика взлетел брезент и короткие очереди Калашей прошили команду экзекуторов, а на площадь уже въезжали бронемашины авангарда, жаждуще поводя стволами пулеметов. За перегазовками шишарика, их появление было для противника полной неожиданностью, как и было изначально задумано.
Типа в красной ливрее звали Мата, и он был местным начальником узурпировавшим власть в целом районе. Ему повезло, что крупные формирования сюда не заходили, основные разборки шли западнее и южнее этих мест, и Мата от безнаказанности закусил удила. Каким то образом, к нему в руки попала заблудившаяся партия товаров для рыболовного магазина и бывший дознаватель DGS, придумал изощренную пытку Пеской. Дальше все было просто… Мату посадили в кабину головной машины и всю дорогу, что мы проделали по району контролируемому его бандой, он был нашим пропуском, а потом мы подарили его на прощание нашим проводникам, было у них в глазах такое желание.
Ну а задание мы выполнили, и дело наше было правым, и враг был разбит, и мы победили. Царек уверовавший в учение Карла Маркса, получил свое оружие и через несколько месяцев благополучно был перекуплен ЦРУ. А у Аркани появилось новое прозвище — Черный Абдулла. И долго еще его донимали вопросами, мол где твои жены.
Жалеет страшно.
Подземные и морские приключения.
(Фантазия на тему Африканских снов VII)
Западная Европа загнивала в том году на своем обычном уровне. Чистые улицы, потоки разноцветных неимоверно шикарных, с нашей точки зрения авто, сверкающие витрины магазинов, сотни наименований легких, средних и тяжелых спиртных напитков, веселые и безмятежные лица местного населения. Да-а-а-а… Правильно наше Ленинское ЦК организовало Железный занавес, а то ведь на неокрепшие умы это изобилие могло бы неадекватно подействовать, как и впрочем на окрепшие. Когда инструктор провинциального райкома КПСС, включенная, в зарубежную тургруппу за преданность идеалам, попала во вражеский универсам и увидела местное изобилие, то она уже напряглась, ну а в колбасном отделе у нее началась форменная истерика. Пожилую девушку срочно отправили в Союз, а сопровождающий группу атташе по культуре, объяснил сбежавшемуся персоналу магазина, что данную реакцию у Фрау из России вызвала жалость к местному пролетариату, имевшему столь бедный ассортимент продуктов, в отличие от того чем питаются жители, родного ей поселка Задрюченск.
Группа Южноафриканских биологов, прибывших на международный конгресс, вела себя в магазинах гораздо спокойнее, а их не свойственный для Острова загар не сильно бросался в глаза в столице Содружества. Местные службы имеющие отношение и облеченные доверием, убедились что пятерка буров, не имеет никакого отношения к закупкам оружия, оптовым продажам крюгеррандов и поисках Атомных секретов, и к концу Конференции сняла с них наблюдение, а зря… Как только местные Бонды сняли колпак, великолепная пятерка приступила к выполнению основного задания и отнюдь не для SAS Боты. На самом деле их было семеро, но Барон и Аким действовали отдельно, осуществляя поддержку и отвлекающие маневры. Они числились при Советском павильоне Строительной выставки, младшими демонстраторами и вели себя нарочито глупо и подозрительно. Во время первой рекогносцировки группы, они прямо в рабочих комбинезонах отправились бродить по городу, но с таким подозрительным видом, что за ними увязалась половина местных Джеймс Бондов. Барон и Аким, нагло зашли в садик возле какого-то частного владения и стали подозрительно там барражировать. Когда к ним подошел полисмен и поинтересовался что джентльмены тут делают, Аким вместо того что бы сказать, как было оговорено заранее — Guard of environment (Охрана окружающей среды), залюбовавшись на цветы гордо произнес — Guard of gladioluses, Sir! (Охрана гладиолусов Сэр!), полисмен отдал честь и удалился почти строевым шагом, (почему Аким сказал именно так, вы поймете немного позже).
Дальше было еще интересней… Согласно плана операции, на банкете у французов, даваемом по поводу Дня Бастилии, нужно было засветить одного латиноса, публично передав ему абсолютно бессмысленную шифровку и этим окончательно замутить местных альгвазилов и спровоцировать их на еще более пристальное внимание к Барону и Акиму. Но получилось как всегда… На приеме у Французов, Барон активно не избегавший фуршета, пригласил на танец улыбнувшуюся ему девушку и с этой секунды они стали центром внимания всей публики. Аким в это время, выполняя все пункты плана подошел к парагвайцу и улыбаясь как удав Каа бандерлогу, подарил латиносу маленькую шоколадку, в которой была заныкана никому не нужная по большому счету шифровка, оной вовсе и не являющейся. На бумажном прямоугольнике размером с визитку, был напечатан один из перлов Акима. Аким получил задание сотворить нечто настолько глубокомысленно-идиотской, что бы свести с ума не меньше дюжины криптографов, и Аким выдал:
Латинос рассеянно принял презент и когда Аким отошел в сторону, пожал плечами и бросил шоколадку на поднос проходящего мимо официанта. Самое смешное, что никто этих перетрубаций не заметил, все секьюрити и альгвазилы, смотрели на танцующего Барона и дело было вовсе не в его па и не в какой то особенной элегантности и пластичности его партнерши, а в личности молодой Леди. Эта была какая то из дальних родственниц Виндзоров, бывшая тут инкогнито и поэтому вызывавшая всеобщий интерес, и в первую очередь интерес служб имеющих отношение… Надо отметь что Барон, от злости на то что ему не пришлось участвовать в основной части акции, неоднократно был замечен возле будки, где выдавался джин с тоником. После каждого танца он подводил туда свою даму, которая тоже охотно потребляла данный напиток. Финал был типично наш. Влюбленных разлучили общими силами, сотрудники безопасности Альбиона и товарищи в штатском из Советского посольства. Послу в этот же вечер пришла пачка доносов, о неприличном поведении гражданина СССР на международном мероприятии. Единственный посольский чин, который знал о реальной миссии Барона и Акима, на тот момент отсутствовал. Аким притворился собственным дублем и избежал репрессий. А Барона рано утром этапировали в Москву и единственно, что хоть немного его утешало, с пересадкой в Парижском Орли. Так что финал операции прошел без него.
Наблюдаемый «объект» жил в собственном особняке на границе Кенсингтона и Белгравии, но у него была еще одно жилище в Уолтхамстоу, рядом с «Собачьим стадионом» до посещений которого он был большой охотник. Нужные нам бумаги были наверняка в Кенсингтоне. У «объекта» было хобби, некая смесь картографии и археологии и этим он вызвал интерес нашего командования. Мы как раз начали помогать одной стране на жарком побережье и там где началось строительство базы, обнаружились старинные катакомбы, которые хотелось использовать пофункциональнее. Архивы со схемами данных пещер, по ряду причин оказались в собственности «объекта», а по ряду других причин, эта информация должна была срочно изъята и доставлена в известное, но не поименованное место. Итак «Объект» поехал на собачьи бега, прислуга частью получила выходной, а частью поехала с ним. Не растерявший коммунистических идеалов, старый мастер коммунального андеграунда, дал план коммуникаций этого квартала и все пошло по накатанной колее. Викторианская канализация была на столько же чище обычной, насколько натертый паркет бывает чище проселочной дороги. Так что никто даже ни в чем не испачкался. Расписание дежурных обходов у ребят было, проникнуть из коллектора в подвал нужного дома было элементарно, сигнализация в те времена. ставилась исключительно на двери и окна, нужный кабинет и нужный шкаф нашли быстро, и нужные документы изъяли без проблем, но потери тем не менее были. В этом доме тоже обитал Шоколадный Британец, причем с таким же характером как у Арканиного зверя. Когда Таракан выходил из кабинета хозяина дома, с грозного Викторианского шкафа-монстра скользнула массивная тень и молча приземлилась на голову капитана. Генка потом говорил, что такой органичной смеси русского мата и британского кошачьего мява, он не слышал никогда в жизни. Отряд стал отступать к подвальной лестнице, и пока ребята не захлопнули за собой дверь, верное животное беспрестанно их атаковало, пытаясь каждый раз выцелить исключительно Таракана. Уже когда группа быстро продвигалась по тоннелю, Таракан переплюнул Брема выдав новый термин по классу кошачьих — Кошка Баскервиллей, что учитывая его поцарапанное лицо было весьма не осторожно… Ибо когда об этой истории узнал через неделю Барон и увидел еще не зажившие шрамы от кошачьих когтей на лице капитана, он сочувственно похлопал его по плечу и сказал с совершенно серьезным видом — «Ну ты у нас прямо Таракан Баскервиллей».
После ряда путешествий по воде и по воздуху, великолепная семерка прибыла к месту новой дислокации. Многие объекты (на этот раз из бетона, дерева и металла) были почти готовы, но тут пришла беда откуда не ждали. Лояльные к развитому Социализму граждане данной «Жаркой прибрежной страны», видимо для того. что бы строить Социализм было еще интересней, разделились на две партии (назовем их для разнообразия красно-оранжевыми и красно-синими). Эти две партии, обрадованные наличием большого количества техники и вооружений, самозабвенно предались взаимному уничтожению. Мы прибыли непосредственно к началу разгара. К несчастью для всех нас, в местной столице застрял большой дядя из ЦК и его надо было срочно эвакуировать, с ним же хотели бежать руководители одной из новых партий, которые с одной стороны явно проигрывали, но с другой считались легитимными. В центре города бои понемногу затихли, ввиду того что социалистические пейзане, пожгли в процессе Жакерии всю технику друг у друга, а ходить в атаку пешком им почему то не нравилось. Часть порта еще держали верные нам пока красно-синие и там стояло судно, на котором и надо было эвакуировать высоких персон с разным цветом кожи. Подлежащие эвакуации персоны находились в местном то ли Смольном, то ли Зимнем. Когда наша группа туда прибыла, состоялась последняя атака красно-оранжевых. Арканя доблестно вел огонь из ДШК, слегка модернизированного местными умельцами, применяя его как ручник. Дядя из ЦК увидев Арканю с пулеметом, настолько к нему проникся, что возможно даже бы усыновил его, на условии никогда не расставаться. А у нас встала ломом поперек дороги, одна проблема. Фарватер был перекрыт новой береговой батареей состоящей из нескольких автоматических зениток и четырех 122мм. гаубиц. Пароходу мимо них было не проскользнуть, авиации и тяжелой артиллерии у синих не было, а имеющимися в наличие силами пехоты, батарею было не взять. Так что единственным «Главным калибром» в этих местах, оказалась наша команда. И тут пригодились привезенные нашей группой схемы подземелий. Был найден ход, ведущий прямо из дворца в древние катакомбы под батареей. Там оказывается был когда то форт, построенный на месте еще более древнего укрепления. Вобщем лишнего времени не было и кроме нас решать вопрос опять же было некому. Партийный бонза, рыдая расстался с Арканей и темная прохлада подземелья (как образно выразился Аким), жадно проглотила горстку храбрецов. В большом «предбаннике» самого нижнего дворцового уровня. со стенами вырезанными в белом известняке, был назначен сбор группы. Все были навьючены как лошади, так как Барон приказал помимо взрывчатки, взят побольше патронов, но пришедший последним Тарасюк амуниционно переплюнул всех. Помимо полной выкладки, на нем висел ранцевый огнемет, а в руке он держал чемодан. Общественность разделилась на две части… Одна половина прикидывала на что старшина выменял огнемет, а другая гадала а что у него в чемодане. Основная версия следствия, осталась за Арканей, который вывел объединенный алгоритм. Когда он заявил, что в чемодане колбаса, все замолкли и стали ждать продолжения и он продолжил. А вы слышали что две недели назад пропал арабский скакун из конюшни имама, так его изъял Тарасюк, пустил на колбасу, половину колбасы махнул на огнемет, а другая у него в чемодане. Когда Тарасюк, не обладающий утонченным чувством юмора, обиженно заявил что две недели назад находился, между прочим с частью здесь присутствовавших, на тендере болтавшемся в Аденском заливе, все стали кричать, что они на такие дешёвые отмазки не ловятся, и Старшина попал на пять кило колбасы, но тут раздался грозный рык Барона, и все сразу заткнулись, а старшина рыбкой заскользил на мановение командирского пальца.
Старшина что то долго говорил на ухо командиру, в процессе чего выражение лицо Барона менялось в гамме, от расстрела Тарасюка на месте, миную наряд вне очереди и переходя на представление старшины к ордену Богдана Хмельницкого. Тарасюк торжественно открыл чемодан, который был наполнен не конской колбасой, а черными коробочками. Это был набор новейших американских радиогарнитур, применявшихся только в ЦРУ и охране президента США. Теперь у нас была связь между собой, что в подобных операциях трудно было переоценить, наш щирый чумак как всегда превзошел сам себя. Барон велел всем кроме Тарасюка попрыгать и назначил порядок движения — Авангард — Таракан и Аким, за ними Барон, Арканя, Генка и Сандро, замыкающими Леня-Переводчик с помощником и Тарасюк. И добавил — «Старшина, команда „Ложись“ является для тебя командой к ведению огня по готовности, а если в твой бачок с огнесмесью попадет пусть даже и шальная пуля, убью». Леню-Переводчика с помощником, нам практически навязали и кто они такие было понятно, но местные диалекты, в которых путался даже Таракан, они знали, а приказы как известно не обсуждаются. Когда Тарасюк достал гарнитуры, непонятным путем попавшие к нему из багажа непонятных советников штаба оранжевых, переводчик сделал охотничью стойку, но поймав на себе недобрые взгляды Барона и Таракана, шмыгнул носом и обиженно заявил что он не сволочь и все понимает.