— Да, сделайте одолжение. Покрепче, если можно, и без сахара.

— Лимон?

— Нет, благодарю вас.

— Сейчас распоряжусь. Чувствуйте себя как дома.

Щелкнул замок. Ротмистр расслабленно оперся спиной о стену позади табурета и еще раз изучил комнату из-под сонно-приопущенных век; убедился, что оконное стекло меж двумя решетками (на предмет вскрытия вен) вполне в досягаемости при рывке с его места — раньше чем набегут из-за двери и невзирая на наручники, — так что всё к тому, что пока просто берут на пушку… Позиция на доске, однако, не прояснялась ничуть.

Голубенькие, выходит, вполне в курсе того, что он из себя представляет — и раз уж они решились жестко тронуть коллегу (пусть даже и опально-отставного), родная Служба, похоже, и в самом деле слила его по полной; и хорошо, если только слила — а ну как еще и специально подставила: «Nothing personal, just business»?.. Поскольку «шпионаж в военное время» отпадает по определению, методом исключения получаем — госизмену; бог ты мой, неужто затащило-таки меня, мальчишечку, за рукав в те треклятые шестерни, вращаемые «мозговой деятельностью двуглавых птиц»?

И Командор мне тут не защитник по-любому — похоже, посуленное им давеча «я не я, и кобыла не моя» началось здесь и сейчас. Карт же для осмысленной самостоятельной игры у меня на руках просто никаких — ибо ключевые фрагменты той мозаики, что шеф собирает сейчас в сферах, мне всё равно неведомы. И не остается при таком раскладе мне, сердешному, ничего, окромя глухой несознанки; с вполне себе реальной перспективой прогуляться по маршруту «подвал — доки». Ну, сталбыть, так уж карта легла…

Итак, моя задача сейчас — восстановить в памяти по минутам (а где и по секундам) все события, начавшиеся с ночного стука в дверь моего нумера: что я могу отрицать с полным на то основанием, а где придется валять ваньку по схеме «был пьян, ничего не помню».

— Чай, ваше благородие. Ничего, что из кружки? — мрачный рыжеусый детина (по внешности и ухваткам — классический унтер) был вполне вежлив и обходителен.

— Твоя собственная, небось? — кружка была видавшая виды, солдатская. Судя по обстановке, отметил про себя ротмистр, они тут на казарменном положении; да и вообще, похоже, пользуются этой берлогой не настолько часто, чтоб обставлять ее мебелью, не то что чайными сервизами. — Спасибо, брат, — степенно кивнул он и, внимательно приглядясь к хитрой самодельной оплетке ручки, промурлыкал вдруг себе под нос:

Славно, братцы, славно, братцы, славно, братцы егеря,

Славно, братцы егеря, рать любимая царя!

Рыжеусый мигнул озадачено и тут же непроизвольно подтянулся: сигнал распознан! Ну что, орел или решка?

— Сдается мне, что мы встречались, служивый. Терская линия?

— Никак нет, Кубанская!

Дьявол, таки решка… Ну, еще разок, наугад:

— Да, верно. Таманский карабинерский, бывший Семнадцатый егерский? — (повышаем ставку: тут уже один к трем, увы…).

— Так точно, ваше благородие! Ну и память у вас!.. — (Уф-фф!..) — Но вот я вас что-то не припоминаю…

— Было бы скверно, если б и ты мог меня опознать вот так, сходу, — хмыкнул Расторопшин. — Мы ведь работаем за аванпостами…

— О! — тут бывый егерь вытянулся во фрунт так, будто дело было на императорском смотру. — А?.. — наручники на разведчике теперь настоятельно взывали к объяснениям.