Туукка прыснул так, что у него из носа потекла минералка.
– Ты серьезно? Разве мы не сможем сделать из нашей экоанархичной лесбияночки люксовую шлю… простите, эскорт-девушку?
Элиза оценивающе осмотрела Белоснежку с ног до головы. Затем приказала парням поразвлекать самих себя пару часов, хотя бы киношку посмотреть или в игрушку поиграть.
– Я смогу то, что не сможете вы, – сказала она, улыбаясь. – Если папа придет домой, не пускайте его ко мне в комнату. Скажите, что я сплю, или что йогой нагишом занимаюсь. Или еще что-нибудь.
Белоснежка была готова. На часах 19.45. На ней было красное вечернее платье и белые туфли на каблуках. Недолго потренировавшись ходить на них, она поняла, что вес следует распределять по ноге и что шагать надо совсем не так, как на плоской подошве. Наконец, это стало несложно. Вопрос лишь в усвоении роли, чтобы собственные движения соответствовали образу, созданному одеждой.
Этим словам уже десять лет. Белоснежка помнит даже тембр голоса, которым это было сказано. Выражения лица и жесты, которые сопровождали слова. Преувеличенно подражательные.
Тогда она решила, что будет учиться ходить всеми возможными способами. Нормально и ненормально, красиво и уродливо, быстро и медленно, плетясь и семеня. И никто никогда не сможет сказать ничего по этому поводу. Это не спасло ее тогда, но от навыка все же была польза – много раз после того случая.
Элиза накинула на Белоснежку белую короткую искусственную шубку и протянула длинные черные перчатки, доходящие до локтей. И маленькую, украшенную бисером сумочку.
– Не потеряй ее. Она жутко дорогая, – заставила поклясться Элиза.
Снизу послышался звон: отец Элизы собирался на вечеринку. Туукка и Каспер тоже спустились вниз, собираясь уходить. Белоснежка открыла сумочку. Там лежали пудра, кроваво-красная помада в золотом флакончике, сто евро и что-то розовое и волосатое. Она ощупала мягкую поверхность и почувствовала, как пальцы утонули в ней и нащупали что-то твердое. Она достала этот предмет из сумочки. Розовые наручники.
Элиза покраснела и замотала головой.
– Не спрашивай. Я не хочу вспоминать эти вечеринки.
Белоснежка лишь слегка подняла брови и положила наручники обратно в сумочку. Ее не касалось то, что Элиза делает на вечеринках и с кем.
– И это.
Элиза вручила Белоснежке огромный, черный пуховик до щиколоток с капюшоном.
– Я не знаю, чем думала, когда покупала это. В нем выглядишь будто в спальном мешке. Но вот ему нашлось применение.
Белоснежка надела пуховик. Он немного жал в плечах, так как внутри должны были поместиться рукава искусственной шубки. В остальном же пуховик был идеален. Белоснежка застегнула пуговицы, осторожно надела капюшон и еще раз посмотрела на себя в зеркало.
Снежный человек. Черный кузен Йети, допустим.
Элиза и Белоснежка секунду постояли друг напротив друга. Обеим было нечего сказать. Белоснежка почувствовала желание обнять Элизу и пообещать, что все будет хорошо. Хотя она не была в этом уверена. Да она никогда никого не хотела обнимать добровольно, кроме мамы и папы в детстве.