Проснуться в субботу в пять утра и пойти на работу? Могу, умею, практикую. Ну а почему бы и нет, если вчера легла спать в непозволительную рань, так как личной жизни нет, и в ближайшем будущем не предвидится, а зарплата сдельная? Как говорится, почему бы и да.

Кот, мой единственный за последние три месяца мужчина, ласково терся о мои голые ноги, пока я помешивала булькающую на плите овсянку. Но позже меня покинул и он, променяв на хрустящий, свеженасыпанный в миску корм. Все мужики такие. Наверное.

Ну и что с того, что я умею готовить только подгоревшую овсянку, странные салатики и корявые бутерброды? Я могла бы научиться. Возможно… Если очень попросить… Или попробовать заставить.

Короче, надо любить женщину такой, какая она есть, а не пытаться менять под себя, верно? Вот и мой бывший диктовал мне свои правила.

– Эти джинсы слишком облегают, – уверял Гришаня, выкидывая обновку в мусор, – а эта блузка чересчур открытая!

И недешевая шелковая вещица с моим любимым V-образным вырезом летела вслед за джинсами. Сначала мне льстили подобные проявления собственника, хотя и было жаль красивой новой одежды, но потом я все же рискнула призвать его к благоразумию. Если он хочет, чтобы я носила только те вещи, которые нравятся ему, то пускай мне их и покупает, верно? Или хотя бы спонсирует их покупку. А пока я буду надевать то, что считаю нужным. Мы живем в свободной стране, и ущемлять мои права может только… Никто. Григорий психанул, не желая тратиться на такую несговорчивую меня, и его светлая шевелюра прощально блеснула в лучах заходящего солнца, скрываясь в салоне папиной машины. И я осталась со своими отвоеванными шмотками, не чувствуя ни малейшего сожаления. Ну и скатертью дорога. А мне и с Котом хорошо. Да, Кот?

Кот промолчал. И правильно, вступать в утренние диалоги со мной себе дороже. Мой своеобразный мозг включал положительные эмоции только через час после начала бодрствования, и не секундой раньше. И в этот час я искала ссор с Котом. Хоть какое-то постоянство. Но Кот был стар и мудр, поэтому на привычные провокации не поддавался. Я забрала его из родительского дома пять лет назад, когда переезжала учиться и работать в большой город, и с тех пор он скрашивает одиночество, и терпит мои выходки, за что я несказанно ему благодарна. Уют нашего маленького мирка в ипотечной однушке на окраине нарушают редкими набегами лишь мои немногочисленные ухажеры, да подружка Ирка.

Что сказать, овсянка оказалась вполне съедобной, хоть я и забыла ее посолить. Но вот кофе, тот удался на славу. В меру сладкий, в меру сливочный, с полурастаявшими вкраплениями маленьких ванильных зефирок, он таки заставил мозг задушить утреннего пессимиста, и начать мыслить на позитивный лад.

Втиснувшись в те самые «слишком узкие» джинсы, и накинув сверху свободную кофту персикового цвета, я обула любимые кофейные полусапожки, послала воздушный поцелуй своему котомужу, и выпорхнула за дверь.

Как и любой поздневесенний питерский день, этот тоже не отличался особым теплом, и я порадовалась, что мое недавно купленное пальто с честью выдерживало все испытания погодой. Так что привычный ветер не наносил хоть какого-нибудь температурного ущерба моему и без того мерзлявому телу.

Очень радовало практически полное отсутствие двуногих. Сонные зомби, которыми обычно кишели улицы в будние утра, сейчас мирно отсыпались в теплых кроватках, а не пихались плечами разной степени костлявости в узких переходах метро.

Что удивительно, несмотря на малооживленное утро, торговки ландышами были тут как тут. Бабули, укутанные на манер пленных немцев под Сталинградом, с плетеными корзинками, полными крошечных ароматных букетиков расселись вдоль бетонного забора на пути ко входу в подземку. Эти, казалось, вообще никогда не отдыхали. Создавалось ощущение, что некий инопланетный синдикат производит гомункулов – супербабушек для добычи этих ароматных маленьких цветочков в предместьях Петербурга с целью их дальнейшей реализации, чтоб было на что производить захват планеты.  Я решила поддержать незнакомый синдикат, выделив пару червонцев на благую цель.

Однако поезд пришлось подождать. Только через семь минут мне наконец повезло, и я со спокойной душой погрузилась в блестящий красный вагончик, в котором, как и до этого на платформе, я находилась абсолютно одна. Что говорить, жизнь на конечной станции метро имеет свои преимущества!

За те двадцать минут, что длился путь, я бы могла просмотреть всю ленту последних новостей, или прочитать несколько страниц книги, или помониторить соцсети, если бы не одно «но». Меня всегда безбожно укачивало в транспорте. В любом. Будь то метро, такси, или конная повозка. Да, да, я проверяла. Поэтому я пялилась в окно, для собственного развлечения представляя за ним необычный пейзаж. Это была своеобразная игра. Каждый раз, чтобы избежать головокружения, я воображала, что еду в абсолютно новом для себя месте, и «любовалась» разнообразными видами из окна. Иногда это был большой город, кишащий людьми и небоскребами, или густой тропический лес, но чаще дорога пролегала прямо посреди океана, и поезд нырял не под землю, а на глубину, и тогда мимо окон проплывали огромные кальмары, серебристые акулы и разноцветные прозрачно-переливающиеся медузы. Это поднимало мне настроение, и головокружение практически не ощущалось.

В тепле мой замерзший букетик отошел, бутончики раскрылись, и одуряюще заблаговонили на весь вагон. Я улыбнулась про себя. Моему вагону повезло, и раз в год он смог пахнуть ландышами, а не вечной пылью, резиной да чужими духами.

Но вот вторая станция, и люди заполнили вагон. Конечно, это небольшое количество вряд ли могло соперничать с привычной толпой, но все же удостоилось моего традиционно-укоризненного взгляда «ну и куда вы все едете в такую рань». Зеркальные укоризненные взгляды были мне ответом.

Чтож, еще несколько станций, и жить станет проще. Несмотря на все свое удобство, метро всегда вызывало неясное чувство тревоги. Толпа незнакомцев в узких коридорах глубоко под землей – удовольствие так себе.