– Вы, – шмыгнув носом, буркнул бунтарь, чьи глаза мгновенно покраснели, – вы самый великий нэогар! Ваша мудрость породила новую расу, и она же её спасла! Я до конца своих дней, буду чтить вас, – почти заплакав, пообещал Джаин.
Слабая улыбка на чёрно- Белом лице стала чуть ярче. Чан приобнял дорого его душе ученика, покрывая грядущую пустоту теплом временной близости. Но краем своего вечно прищуренного глаза, учёный заметил у приоткрытых дверей лаборатории нечто неуловимо промелькнувшее: быструю, пустую тень. Это заняло всего мгновение, и несомненно насторожило профессора; переведя взгляд на вытиравшего глаза Джаина, он мягко произнёс:
– Уже поздно, тебе стоит отправиться в свою комнату. Когда всё начнётся, лучше быть наготове.
– Да, вы правы, – отступив от профессора, направился бунтарь к выходу. Уже у самых дверей, он кинул на Чана последний взор – глазами полными слёз, и сжато добавил:– Берегите себя! – после чего поспешил уйти.
Чан же, рухнул в стоявшее за его спиной кресло, накинул ногу на ногу и, рассмеявшись, приподнял голову вверх. Уткнувшись в потолок лаборатории, он сквозь широкую улыбку, язвительно молвил:
– Интересно, что Вэнтэр теперь будет делать?
Прогулявшись по длинному, мрачному коридору – Джаин вошёл в свою комнату. Включив свет, он лениво дошёл до кровати и, рухнув на неё – тяжело вздохнул. Оставаясь в тишине, он объявил бой сну, что так желал затмить его разум. Ни слова больше он не произнёс; первейший раб лежал с открытыми глазами, чего-то выжидая. Изредка зевая и частенько поглядывая на часы, висевшие над окном – бунтарь не оставлял надежд. Но стрелки перевалили вначале за два часа ночи, затем за три… даже в настолько поздний час, Джаин не уснул. Он так и продолжил лежать, держа руку под ухом и томно смотря по сторонам. Увидев, что стрелки вот-вот коснутся циферки «4», революционер засмеялся. Мирный смех быстро перерос в громкий хохот, и Джаин стал лениво подниматься.
– Какой же я дурак, – сквозь смех выдавил бунтарь, присев на край кровати. Поборов признаки истерики, Джаин подковылял к окну и, открыв его – залез на подоконник. Он свесил ноги с внешней стороны дворца; покачиваясь на прохладном ветру, человек устремил взгляд в небо, где уже давно весела полная, яркая луна. – Даже не знаю, есть ли кто на свете, глупее меня? Я четыре года строил какие- То графики, составлял схемы и чертежи; раз в неделю отправлял в Евразию воздушные посылки с инструкциями, поправками и нужными материалами, рискуя при этом и Чаном и самим собой, а для чего… похоже – просто так. Столько рисков и трудов, надежд и желаний спасти людей, ради очередного провала…– заползая обратно в свою комнату, повстанец прикрыл окно. В прежнем одиночестве, он решил унять уныние:– Хотя, это ведь к лучшему; теперь, Чану не придётся отвечать за наши глупости, – но даже эта мысль, не подняла ему настроение. В таком же отчаянии, он снова сел на кровать, и упав головой на подушку – хрипящим голосом вымолвил:
– Надежда всегда умирает последней, но даже она – мертва.
Всевластный император, по сей час сидевший в тронном зале, зевнув – перевёл взгляд на часы. Увидев, что в силу вступил четвёртый час утра, он на выдохе произнёс:
– Завтра закончу. Подождёт арена лишний день… – эти слова разлучили его с хрустальным троном, уставшая рука погасила ночник на столе, и затёкшие ноги потопали к дверям. В самом изысканном коридоре главного замка Империи было восемь дверей, последняя из которых, вела в личную спальню властителя. В её умиротворяющей обстановке он скинул роскошные одеяния – мечту любого другого человека, облачился в пижаму – белоснежную бархатную рубашку с замысловатым голубым узором и такие же мягкие штаны, при этом самому себе сказав:
– Высплюсь, и разберусь с «Бойсдракс», – словно кроме этой, причин вставать не предвиделось.
Под тёплым тёмно-красным одеялом, без огней последнего светильника – воевода повернулся на правый бок, спиной к выходу на балкон. Уставший император быстро ощутил объятья мира дремоты; глубокая усталость и уютная кровать – всё, что нужно человеку для стремительного сна.
Тишина, покой, мрак ночного неба – билет в первый ряд тура сновидений. И владыка занял заветный вагончик, когда громыхнул мощный взрыв – неприятным рёвом выбив мальчишку из сна. Не только неожиданный взрывной толчок, но и яркая оранжевая вспышка за окном – донесли весть о воспылавшем поблизости пожаре.
Треск и гул взрывного очага заставили Вэнтэра скинуть с себя одеяло и, забыв о тапочках – побежать к окну. Буквально выбив дверь на балкон – император крепко схватился за невысокие перила, чуть не перекинувшись вниз. В разных точках Империи, но довольно близко к замку – он увидел внушительные кратеры, не лишённые горячих языков. Один из их семейства – уничтожил ворота внешней крепостной стены, оставив на её месте лишь запечённые руины.
В голове Вэнтэра промелькнула мысль, что было бы неплохо, если б пострадали только стены дворца. Но остальными мишенями предстали фабрики и заводы, на которых трудились люди.
– Это ещё что за…?! – в яростном удивлении, гневно рассматривая пылающие места – воскликнул император. Его глаза забегали меж тусклых очагов, отблёскивая недовольством. Но когда взгляд оказался на линии горизонта, известный каждому тиран – замер на месте. Шок – заметный на всём его лице – моментально сменил удивление, а безжизненно приоткрытый рот, даже не пытался издавать звуки. Вэнтэр врос в свой балкон, не сводя изумленных глаз со слабо освящённой лунной дали.
В покои мальчишки вбежал Кан, с порога крикнув:
– Император, вы должны проследовать в укрытие! – голос генерала переполняла тревога, что он пытался спрятать под криком.
– Это мой сон? – сам у себя спросил владыка, прибывая в глубоком шоке.