– Нет, – качнул головой разработчик.

– Это его ты назначил ответственным за воспитание. Но его-то воспитывал ты. Кто из вас виновнее?

– Это не мог быть Джаин, я за ним хорошо следил! – набравшись смелости, выдал профессор. Обижать самое ценное творение, самый главный дар, не позволит даже покорный технолог.

– Тем не менее, больше провернуть такое – некому. Он единственный раб, наделённый властью править другими рабами. Ты сам обучал его, сам вкладывал оружие из знаний в автономные руки. Вот он и вздумал поднять восстание, – разведя десницы, Вэнтэр откинулся на твёрдый трон.

– Простите, император. Это моя вина, – глядя прямо предводителю в глаза, перестал сопротивляться разработчик.

– Да, твоя, – выпалил тиран, оторвавшись от спинки. – Но что сделано, то сделано, – добившись подчинения, размяк воевода. – Возврат рабов на их места, даже не обсуждается, как и наказание. Главным зачинщиком я считаю Джаина, его мы публично казним. Что до остальных… лишишь их бессмертия, – распорядился мальчишка, так просто, словно пожелал доброго дня.

– Что? – подобного тона не ожидал и сам Чан. – Казнь Джаина я понимаю, но к чему лишение бессмертия? Именно на нём держится выгода в рабах! – воскликнул разработчик, взмахнув кулаками.

– Да, и вместе с выгодой, на нём держится их опасность. Оставаясь без хозяина, они нередко устраивали беспорядки, отбиваясь от общества и формируя разбойные группы. Может хоть смерть напомнит им, что главенствуют здесь нэогары!

Многое мог бы ответить президент «научного единства», указать владыке на ошибки и глупости, но спорить с императором себе дороже.

– Я всё сделаю…– буркнул Чан, понимая, в чьих руках покоилось его будущее. Не скрывая недовольств, он покинул зал. Дверь за ним хлопнула, но Вэнтэр закрыл на это глаза. Одиноким, он вновь устроился на троне.

– Нечерта всяким жить без конца, – буркнул он, закрыв глаза. Его светлокожие пальцы стали массировать виски, и он добавил:– Пускай стареют, болеют и помирают. Больше бояться будут…

Страх всегда гнездится там, где есть жизнь. Страх за её потерю, за потерю близкого, за провал… страх за предательство, которого лишился император, но который дышал в затылок Джаину.

Колоссальная процессия, несравнимая ни с чем, кроме рабского побега – светлой от намотанных на головы тряпок волной захватила пустыню. Предводитель сказал, что важнее уберечь от солнца голову, остальная кожа если обгорит, сознанье не отнимет. Вот многомиллионный муравейник из голых спин и укутанных голов плёлся через мириады дюн, под солнцем огромным, и жарким. Вялый марш разрозненных на гигантскую территорию людей почти что смыкал два берега пустыни- Перешейка, куда не редко заходили самые восточные беглецы, дабы хоть слегка охладиться. Среди дюн, утопая в жгущем песке – звавшиеся гордыми революционеры теперь походили на муравьев, испечённых солнцем.

– Джаин, – после глотка противно-тёплой воды, окликнул повстанца один из его приближённых, тот, на ком что тогда, то и сейчас – был белый халат из имперских лабораторий, – тыл передаёт замеченных в паре километров нэогаров, – правый глаз человека был закрыт, левый щурился, а щетина нагоняла лишние годы. – Империя выслала не больше двух легионов, но они движутся не пешими, а на вездеходах. Не все конечно, около половины. Но часть нагонит нас уже к полудню, а вторая добьёт, если первых откинем. Пора вершить первый шаг. Как ты и говорил, придётся…

Джаин остановился, обернув покрытую тряпицей голову к беглецам. Увидевшие это остановились, а за ними остановились те, кто увидел их. Из-под зеленоватого хлопка торчали склонные завиваться волосы бунтаря, ставшего главным, и обжигающий бриз колыхал их.

– Кто слышит пусть слушает, а затем перескажет тем, кто не слышал, – крикнул Джаин, собрав внимание ждущих, блестящих глаз. – Мы знали, что просто уйти нам не позволят. Недолго осталось ждать, прежде чем преследование нэогаров ударит в наш тыл, – это и сказано было так, что печалило. – Но мы знали это, – тут проявилась бодрость, зажёгся лучик надежды. – Мы знали, что за свободу придётся платить. Не жарой и не потом, но отвагой и кровью. Пускай все, кто несут багаж – переходят дальше, и занимают позицию в новом тылу. Те, на ком вооружение, пускай раздают его, а те, кто взял – выстраивают линию обороны. Мы остановимся здесь, и встретим нэогаров готовыми! Тем самым железом, из которого они ковали нам кандалы! Мы выстоим против них, и доберёмся до Евразии!

Джаин стал одним из немногих, кто не вскинул руку. Прочие взгромоздили над головой кулаки, и заревели все видимые глотки.

Переносчики продовольствий двинулись вперёд, подальше от нэогаров. Со всех направлений они стекали нагруженными рюкзаками струйками, как пот с их лиц. Они делились продовольствием с теми, кто будет биться, с кем-то в последний раз, а с кем-то в первый.

– Напомни мне, – попросил Герд у Джаина, с которым и познакомился бунтарь в лаборатории, и подружился, – что ты там говорил, когда люди боялись бежать? – судя по хитрому лицу, он всё отлично помнил. Но судя по улыбнувшемуся Джаину, ему не трудно было повторить.

– Смертей не избежать, и этот поступок – риск. Но ради того, чтобы смерть была не твоей, попробовать стоит, – предводитель хлопнул ворчливого учёного по плечу, и сам пустился в ряды рабов. Он направился к тому, кто раздавал оружие, а за ним и его скептичный товарищ.